Витязь   ::   Витковский Алексей

А почему я на палубе? Если они выудили меня из воды, то почему не поместили в каюту?.. Мимо снова кто-то прошел. Звякнул металл. Пахло смолой и деревом, морской солью и, кажется, кожей... “Наверное, это баркас, – подумал Савинов. – Рыбаки? Какого черта они делают в этом районе? Немцы налетят в любой момент...”

Ему нестерпимо захотелось открыть глаза и взглянуть на своих спасителей, но почему-то он не стал этого делать. Лежал и слушал их невнятные разговоры. Временами он различал отдельные слова, но смысл разговоров не доходил, теряясь где-то по дороге. Накинутая на него тяжелая шкура замечательно грела, ветерок холодил лицо, и сознание потихоньку стало затуманиваться. И, засыпая, он счастливо вздохнул: “Жив! Как хорошо...”

Сон был тревожным. В нем был первый день войны. Истребители И-16, взлетающие навстречу врагу, и черная туча, повисшая над морем. Море пучилось волнами. Вскипали седые гребни. Ветер срывал с них пену, швырял в лицо. Шторм рядом! Горизонт странно придвинулся. Море вспухло горбом и потемнело. С рычанием неслись по небу разорванные в клочья облака. Туча исчезла, но стало еще темнее. Из мрака полыхнуло огнем, и сразу стал виден, исчерченный струями дождя, силуэт парусника. Молния выхватила из тьмы круто задранный нос, увенчанный оскаленным черепом какого-то зверя, ряды щитов вдоль борта и блеск оружия на палубе...

Откуда взялся этот призрак древних времен в его сне, Савинов не знал, но с этого момента сон стал прыгать. То снова он видел улетающие самолеты. То комполка вызывал к себе, грозно вопрошая: “Капитан Савинов! Где ваш ведомый?” Он пытался доложить обстоятельства, но в этот момент опять всплывала оскаленная пасть неведомой твари, рык шторма и... вой падающих бомб. Потом капитан Макеев, с зеленью войск НКВД в петлицах, мягко привставал из-за стола. “Товарищ лейтенант! Вы были сбиты за линией фронта! Это случилось почти две недели назад, а теперь вы снова здесь – в расположении части. Нужны очень веские доказательства вашей непричастности к сговору с Врагом. Заметьте – я пока не называю вас предателем Родины...”

Потом, сквозь сон, он снова услышал шаги. Они остановились рядом. Сонная пелена отступила. Ум Савинова лениво отметил шорох одежды, какое-то звяканье. Потом раздался пумкающий звук – словно открыли бутылку. Жесткая ладонь подсунулась под его шею, приподняла голову. Он приоткрыл глаза и увидел перед самым лицом влажное горлышко какого-то сосуда. Горлышко придвинулось к губам летчика, и гулкий, как из бочки, голос сказал: “Пей, друже!” Савинов глотнул, поднял глаза на говорившего и едва не подавился. “Похоже, я еще сплю...” Но терпкий напиток, огнем разошедшийся по жилам, не оставлял места сомнениям. Савинов еще раз рефлекторно глотнул. Голова сразу сделалась ясной, и мысли перестали отплясывать гопака.

Гопак вспомнился неслучайно. Лицо, которое Савинов увидел перед собой, было словно с картины про запорожских казаков. Бритая голова с длинным чубом, который по-украински, кажется, называется оселедцем, вислые казачьи усы, суровое обветренное лицо, нос прямой, на левой щеке тонкий косой шрам. Лицо сильного, уверенного в себе человека. Синие глаза смотрят спокойно и кажутся еще более синими оттого, что и чуб и усы... тоже синего цвета!

Обладатель синих усов кивнул на сосуд с питьем, мол, будешь еще? Совершенно обалдев от происходящего, Савинов отрицательно мотнул головой. Синеусый отпустил его, и летчик откинулся на меха. И тогда он увидел, во что его странный спаситель одет. Тяжелый черный плащ из какой-то толстой материи крепился на плече серебристой пряжкой, размером чуть не с кулак. Широкие штаны, тоже черного цвета, заправлены в короткие кожаные сапожки без каблука. Синеусый выпрямился и, обернувшись через плечо, что-то крикнул.