Властелин (Капитан Ульдемир - 3)   ::   Михайлов Владимир

Тема разговора была стара, как сама жизнь: один уговаривал, другой неохотно, как-то неуверенно сопротивлялся. Необычным (для меня) оказалось лишь то, что в данном случае активной стороной выступала дама. Когда ей все же удалось уговорить своего партнера и они, сойдя с места, на секунду-другую оказались передо мной на фоне уже слабо светлевшего у меня за спиной (так что подобие света падало на них) неба - я понял причину удивившего меня расклада: мужчина был вооружен. Следовательно, он находился на посту и не сразу решился его покинуть. Я терпеливо обождал, пока они, исчезнув в траве, не проделали необходимой разминки; когда же игра пошла всерьез (судя по доносившимся звукам), я безбоязненно двинулся вперед - думаю, если бы я даже подъезжал на танке, часовой не среагировал бы. Так и есть тут ограда упиралась в башенку с воротами и калиткой, благополучно продолжаясь по другую сторону сооружения. Я мысленно возблагодарил природу за то, что на свете еще существует любовь, нырнул в приоткрытую калитку и заторопился дальше - к тому белому дому, который заметил из-за деревьев. Не знаю, насколько разумно было ползти именно к дому - может быть, лучше было бы подождать, пока страсти улягутся, и попросить помощи у любовников: женщины в таких ситуациях бывают добры и отзывчивы к страданиям ближнего. Однако дом слишком уж заинтересовал меня; во всяком случае, другого объяснения я и сейчас не могу найти - разве что сослаться на интуицию. Может быть, то и на самом деле была она.

Дом оказался куда больше, чем казалось мне издали. Был он старой архитектуры, с башенками, эркерами, стрельчатыми окнами, галереями на каждом из трех его этажей. Впрочем, может быть, на Ассарте именно такая мода господствовала сейчас - я судил по земным меркам. Окна были темны. Я успел определить, что, кроме главного входа, в доме были еще и другие, и обрадовался: уж какой-нибудь из них мне удастся уговорить, - и стал прикидывать, куда лучше направить - не стопы свои, но ладони и колени.

Я находился примерно на полдороге между калиткой и домом, и полз не по подъездной дороге, достаточно широкой для двух машин, а сбоку, вплотную к росшему по обе ее стороны кустарнику, когда позади - за моей спиной и за оградой - раздался крик, и почти сразу - второй. Кричала женщина, переживавшая момент счастья; в этот миг она уже не помнила и не понимала ничего, кроме бьющего через край ощущения полноты и великолепия жизни. Это не всякой дано, и даже из тех, кому дано, не всякой удается достичь его это зависит и от партнера, - но вот ей сейчас удалось. Я порадовался за нее, а за себя огорчился.

И не напрасно. Потому что едва я успел проползти еще несколько шагов, как услышал звук открывшейся двери, и на галерее первого (но на метр с лишним поднятого над уровнем почвы) этажа появилась светлая фигура. Человек. Если бы он спал, этот крик вряд ли разбудил бы его - хотя бывают люди с очень чутким сном; но вернее - человек не спал и теперь вышел навести справки. Он постоял у балюстрады (я лежал, прижавшись к кустам, тихий, как покойник), потом сделал несколько шагов к сходившей вниз широкой лестнице, вновь остановился и громко спросил:

- Атина, это ты?

Ответа, разумеется, не последовало, - не думаю, чтобы там ее услыхали, тут надо было бы орать во весь голос, - и женщина (судя по голосу, это была именно женщина), поколебавшись, ступила на лестницу и начала спускаться. И тут меня что-то словно толкнуло. Я встал, - больная нога, словно оценив серьезность положения, позволила даже опереться на нее и даже сделать несколько шагов вперед. Я остановился посреди дороги, так что женщина никак не могла не заметить меня. И заметила.