Волчьи тропы   ::   Фролов Андрей

Зависть, уныние и что-то ещё… По непрочитанным книгам, по неистоптанным дорогам, по небу, купол которого на протяжении всей жизни, как повелось издавна, заменяли стены и перекрытия родного Убежища. Вот Володька! Сколько лет рядом, а ведь их даже сравнить нельзя: один — ловкий и быстрый, второй — неторопливый и упорный; тот — стройный и высокий, этот — в полтора метра не укладывается, руки до колен, в плечах шире дверного проёма; там — ум, отточенный напряжённой борьбой за Поверхность, тут — стремление отрыть ещё одну шахту и страх ко всему, что движется больше чем на двух ногах.

Незаметно для себя Миха тяжело вздохнул, машинально отламывая от гнилого подоконника маленькие щепки. Иногда он думал, что лучше бы ему было родиться все же человеком. Пусть даже на Мёртвых Землях. Пусть даже с рождения обречённым на медленную смерть без потомства. Он умелый, нужный, почитаемый, словно добрый клинок в семье охотника, но не человек…

Наблюдая, как тихо и стремительно Володька пересекает колодезную площадь, прислушиваясь к окружающей тишине и всматриваясь на дорогу, скатывающуюся с горки, Миха залюбовался напарником.

Жить наверху — это по-другому. Опаснее, интереснее, живее, загадочнее. Убежища — «Ваулты», — как говорили приходившие по прошлой зиме Миссионеры, действительно изменили поколения проживших в них людей, создав очередное ответвление в линии развития человечества и его современных подвидов. Хранители подземелий, собиратели последних крупиц технологий и чистой, не заражённой Светом крови. Почётно?

Владимир ещё раз обошёл площадь, приблизился к колодцу, положил арбалет на край сруба и неторопливо умылся из жестяного ведра. Вдруг он неожиданно поднял голову, словно потревоженный у водопоя зверь, и резко повернулся в сторону дороги, выбегавшей из далёкого леса.

Михаил, чувствуя, как замедляется дыхание, медленно поднялся, скрипнув стулом и едва его не уронив. А рейнджер тем временем подхватил арбалет и бегом припустил в сторону «их дома» — единственного, что стоял среди десятка себе подобных, но без крыши. Правильно Вовка решил: подумают — не станет человек в такой развалюхе, насквозь пробиваемой дождём, себе убежище делать, и обойдут, не заподозрив.

Рейнджер бежал, пригнувшись, легко и быстро, словно по-кошачьи, и это сразу навевало тревогу, неясные такие мысли о засевших в подсолнухах стрелках.

Миха прикоснулся рукой к груди, отгоняя мрачные думы. Но уже кольнуло в сердце, не отпускает, словно предчувствие… Если уж его напарник встревожен, значит, и ему пора как минимум собраться: не станет Володька просто так в опасность играть. Ничего не будет, конечно, но приготовиться надо.



2



Володя нырнул в дом ровно тогда, как Михаил вешал на плечо короткий самострел. Прыгнул к окну, пригибаясь за подоконником, и прошипел, почти не оглянувшись:

— Пешим маршем, говоришь?

Кузнец замер, непонимающе всматриваясь в пустую площадь, и приготовился было ответить на обидный тон, как услышал сам, ещё раз невольно сравнив свой слух со слухом напарника. В воздухе, нарастая с каждой секундой, рождалось рычание автомобильного двигателя.

Владимир сдвинулся в сторону, откидывая шляпу на спину, и приподнял арбалет. Миха взял сумку.

— Ты выходишь и встаёшь тут, — негромко повторил Володя то, что они уже не один раз обсудили за время пребывания в деревне, — стоишь боком, сумку с плеча не снимаешь. Постарайся, чтобы все, кто рядом, были не видны. Обрез свой взведи и держи под рукой, чтоб сорвать легче было, и в случае чего…

На дорогу, подпрыгнув на ухабе, вылетела машина — открытый багги, оплетённый сверху каркасом труб и поручней. Рванулась, словно хотела спрыгнуть в кювет, выплюнула из направленных в небо труб две полосы грязного дыма и, подняв стену жёлтой пыли, по главной улице понеслась мимо домиков.