Волшебники Маджипура   ::   Силверберг Роберт

— Что это значит, Свор? — По вестибюлю разнесся новый, но безошибочно узнаваемый густой и раскатистый бас. — Измена словом, если мне не изменяет слух?

Держа под руку принца Престимиона, в зал вошел корональ лорд Конфалюм. И тот и другой взирали на мир так, словно уже обрели свои новые титулы и теперь — Конфалюм как понтифекс и Престимион как корональ — весело переделывали мир по своему вкусу. Все глаза обратились к вошедшим.

— Я прошу у вас прощения, лорд, — спокойно сказал Свор, поворачиваясь к короналю. Он изящно, хотя, может быть, несколько резко поклонился и быстрым движением сделал знак Горящей Звезды — традиционный жест приветствия в адрес второго лица на планете. — Это была не более чем глупая шутка. И я, конечно, не считаю, что Фархольт минуту назад говорил серьезно, когда предлагал задушить понтифекса его собственной подушкой.

— И вы туда же, Фархольт? — обратился корональ к великану. Его тон казался шутливым, но тем не менее в нем слышалась явная угроза.

Фархольт не славился сообразительностью, и, пока он пытался найти ответ, в разговор вмешался Корсибар.

— Отец, вот уже на протяжении нескольких недель в этой комнате не произносилось ни единого слова всерьез. Единственное, что серьезно — это бесконечное ожидание того момента, ради которого мы собрались сюда. Оно действует на нервы.

— И мне тоже, Корсибар. Мы все должны еще на некоторое время запастись терпением. Но, возможно, лекарство от твоего нетерпения — более действенное, чем для Свора или Фархольта — находится совсем рядом, — улыбнулся корональ. Он легкими шагами прошел в центр помещения и расположился под алым шелковым балдахином, на котором, вышитая золотом и черными бриллиантами, бесчисленное множество раз повторялась эмблема понтифекса.

Конфалюм был человеком не более чем среднего роста, но очень крепкого сложения: коренастый, с мощными ногами; подходящий отец для своего рослого сына. От него исходило безмятежное сияние персоны, на протяжении очень длительного времени пребывающей на высоте собственного величия. Шел уже сорок третий год правления Конфалюма — рекорд, превысить который на всем протяжении истории Маджипура удалось очень немногим. Тем не менее он, казалось, по-прежнему находится в расцвете сил. Даже теперь его глаза ярко сверкали, а в густой шапке каштановых волос только-только начали появляться первые седые пряди.

К высокому воротнику мягкого зеленого вязаного жакета короналя был приколот маленький астрологический амулет из тех, что известны под названием «рохилья»: тонкие нити синего золота, сложным образом обернутые вокруг куска нефрита. Он прикоснулся к амулету — сначала быстрым, словно ласкающим, движением, а затем задержал на украшении пальцы, словно вбирая в себя исходящую от него силу. И остальные, присутствовавшие в зале, в ответ тоже притронулись к своим амулетам, возможно даже не сознавая, что делают. В не так давно прошедшие годы лорд Конфалюм, следуя примеру гораздо более привязанного к оккультным премудростям понтифекса, продемонстрировал возрастающую симпатию к новым эзотерическим философиям, которые тогда воспринимались как курьез, а теперь широко распространились во всех слоях общества Маджипура. За ним последовал и весь двор, хотя и там осталось несколько упрямых скептиков.

Когда корональ вновь заговорил, то казалось, что он по-дружески обращается к каждому из присутствующих.

— Сегодня утром Престимион пришел ко мне с предложением, в котором, на мой взгляд, содержится большой смысл. Он знает, в каком напряжении все мы находимся из-за этого вынужденного безделья. Вот почему принц Престимион посчитал возможным не ожидать смерти его величества и лишь потом начинать традиционные похоронные Игры, а немедленно приступить к первому кругу соревнований.