Волшебный корабль   ::   Хобб Робин

Правильно собранную бухту можно кантовать как угодно – она не теряет способности в случае необходимости легко и быстро разматываться, не путаясь и не застревая. В морской практике таким образом хранятся все «концы» (отрезки веревок и тросов), не используемые в данный момент.] концы, развешивать цепи. Вокруг лежали уже готовые бухты – на взгляд Уинтроу, просто идеальные, – но Торк ворчливо приказал ему привести их в порядок, да работать не кое-как, а на совесть. Легко сказать «на совесть»!… Выполнить оказалось гораздо труднее. Размотанные тросы тут же путались, упрямо отказываясь ложиться аккуратными кольцами. От работы с толстыми, грубыми веревками Уинтроу скоро докрасна намозолил руки, и к тому же бухты были куда тяжелее, чем выглядели со стороны… На нижней палубе было душно, сюда не проникал дневной свет (Уинтроу работал при фонаре), и к мальчику начала подкрадываться морская болезнь. Тем не менее он работал и работал, хотя ему казалось – миновало много часов.

В конце концов за ним прислали Малту. Она довольно высокомерно сообщила старшему братцу, что корабль уже в гавани и ошвартован, так вот, не соблаговолит ли он наконец отправиться на берег. Уинтроу понадобилось все его самообладание без остатка, чтобы твердо сказать себе: «Я жрец Са и должен вести себя соответственно… а не как обычный мальчишка, которого вывела из себя маленькая нахалка!»

Он молча положил трос, над которым трудился. Все без исключения бухты, которые он перебирал, выглядели куда менее аккуратно, нежели до начала его работы. «Ладно, – решил он, – пускай Торк сам их перевязывает, если больно охота. Или спихнет это дело на какого-нибудь невезучего моряка…» Так или иначе, работа была не из приятных, и оставалось только гадать, с какой стати отцу вздумалось таким образом наказывать его и унижать. «Может, это оттого, что я гвоздь на место отказался вставлять?…» Но большой разницы в этом не было. Все миновало. Дед почил, и тело его благополучно упокоилось в море. Семейство же ясно показало, что ни в каких утешениях со стороны Уинтроу не нуждается. «Ну и отправлюсь домой, как только это будет выглядеть прилично. Завтра утром, например…»

Домой – имелось в виду: к себе в монастырь.

Он поднялся на палубу и присоединился к родне, как раз когда они раскланивались на прощание с теми из соболезнующих, кто был с ними на корабле. Кое-кто из этих последних – в действительности очень многие, – вежливо прощались с живой статуей на носу. Когда все гости сошли по трапу на причал, летние сумерки уже сменила ночная темнота.

Семейство задержалось на борту чуть дольше. Все утомленно молчали, лишь Кайл отдавал распоряжения старпому – разгрузку корабля следовало продолжить назавтра, как только рассветет. Потом Кайл подошел к своим:

– Пора домой.

Он взял под руку жену, а Уинтроу – бабушку. «Как хорошо, – подумал он, – что там нас ожидает коляска. Бабушке небось трудно будет карабкаться вверх по мощеным улочкам, да после всего, да в потемках…»

Но едва они зашагали прочь по причалу, как резная статуя по имени Проказница неожиданно подала голос.

– Вы уходите? – спросила она с явственным беспокойством. – Что, прямо сейчас?…

– Я вернусь на рассвете, – бросил Кайл. Тон у него был такой, как если бы рядовой матрос взялся оспаривать его приказание.

– Вы ВСЕ уходите?…

На сей раз ей ответил Уинтроу. Что заставило его так поступить, он и сам не знал. Может быть, нотка испуга, прозвучавшая в ее голосе.

– С тобой все будет хорошо, – проговорил он ласково. – Ты в безопасности. Ты у причала и надежно привязана, и бояться тебе нечего.

– Но я боюсь быть одна!…-Детская жалоба, произнесенная голосом взрослой молодой женщины.