Восставшая из пепла   ::   Ли Танит

Стоя на коленях перед жертвенной чашей, я шептала его, как и все, кто стоял там на коленях, шептали свои имена перед началом покаянного песнопения. Я так часто шептала его там, что оно стало символом чаши и всего, чего я страшилась в себе. Но больше нет никакого страха, и нет больше никакого раздвоения.

— Я знаю свое имя, — сказала я ему. — Меня зовут Карраказ.



Глава 6



Так в черной пустоте космоса, в серебряной звезде я сбросила кандалы и стала сама собой. И поняла, что должна покинуть корабль и снова начать жить в мире людей, какими я их знала. Техническая мощь и великолепие планет, породивших людей, вроде Рарма Завида, не для меня. Моя собственная цивилизация зашла далеко в своем развитии и достигла многого, прежде чем гордость, глупость и проклятье людей покончили с ней. Но она шла по иному пути, чем тот, который произвел эту полую звезду. Между нами могла быть встреча, но никакого единения. Не существовало связи, способной удержать в едином целом куски наших чуждых жизней.

Он не расскажет мне, чем он рисковал, чтобы помочь мне. И Сьерден тоже не станет об этом говорить, но я думаю, что многим. Экипажу этого корабля не терпелось выпроводить меня и вернуться к своим родным мирам, где люди их культуры будут судить Рарма за сделанное им, за вмешательство в дела нашего мира, за задержку в нем. Я ничего не могла поделать, кроме как позволить ему уйти с миром, уповая на его собственную чистоту и ум, на его собственные знания того, к чему он стремится.

А мне не хотелось отпускать его. Я не хотела потерять его живым, как потеряла Дарака, Асрена и Вазкора мертвыми. И он тоже не желал покидать меня, уж это-то я знала.

Через четыре дня после моего прихода к кораблю тот плавно приземлился в скалистой долине высоко в горах за морем. Новая земля и все же та же самая, что и земля, по которой я скиталась целый год своей жизни. В долине гудела летняя жара над россыпями валунов с позеленевшими краями. На много миль не было следов человеческого обитания. Наше появление испугало трех-четырех диких овец, и я знала, что тут будет безмолвие, безмолвие страха перед неизвестным.

Я стояла в стеклянной комнате среди колонн, уставясь на долину сквозь обзорный экран в стене. Подошел Сьерден и поцеловал мне руку, снова напоминая мне о знати Эзланна или За. Я поблагодарила его, и он улыбнулся с благоговением, которым осветилось его лицо, когда он посмотрел на меня. Он помог мне раскрепостить себя, и не поражался этому. Мы оба это знали. После Сьердена, я знала, придет Рарм. И когда он, наконец, пришел, я полностью осознала, что никогда его больше не увижу. Связь, что соединяла меня с Секишем, распалась. Ничто не мешало моей любви к этому человеку, человеку, который вернул мне себя.

— Я должен поднять корабль очень скоро, — сказал он. — Я и так здесь задержался гораздо больше дозволенного.

— Я понимаю, — сказала я.

— И ты ничего с собой не возьмешь?

— Нет, Рарм, только одно это платье. Прежде чем наступит зима, у меня будет какое-нибудь убежище, и, как мы оба теперь знаем, я вообще не нуждаюсь в пище, только в той, какую я черпала из воздуха, которым дышу. Усваивать этот урок вновь мне будет тяжело, трудно вновь обретать утраченные привычки, но это можно сделать, и чем скорее я начну, тем лучше.

— Я желал бы, чтобы это не было концом всего, что произошло, — тихо сказал он. — Я не хочу покидать тебя.

— И я тебя, — призналась я, — но никакого иного пути для нас нет.

— Да, никакого другого пути нет.

Казалось, я шла к нему из своего прошлого все годы, что путешествовала; а теперь, когда мы встретились и соприкоснулись, миг настал — и закончился.

Тут он подошел ко мне и поцеловал меня, однако без особой страсти. Не было никакого смысла в страсти или желании между нами. Для нас уже было слишком поздно. Эта была первая и последняя встреча.