Возьми меня в Калькутте   ::   Прашкевич Геннадий

Хороший добротный роман для медлительного домашнего чтения. Но когда роман пошел в производство, грянули даманские события. Прозаика М. вызвали в одно место и сказали: "Ты, дед, чего? С нарезки слетел?" Дед понимающе кивнул. В новом варианте романа никто ни к кому не плавал, русские распахивали свою сторону Амура, китайцы свою. "Сосед хорош, когда забор хороший". Роман, понятно, пошел в производство, но тут времена помягчели, по Амуру поплыла комиссия Ильичева, прозаика М. вызвали в одно место и строго сказали: "Ты что, дед, совсем с нарезки слетел? Совсем не петрушишь?"

И так далее.

Окончательный вариант романа (он все же был опубликован) я не читал, поэтому не знаю, чем дело кончилось.

Я молча сидел перед известным писателем, директором издательства, а он, выложив на стол чистый бланк издательского договора, сказал доверительно:

- Значит, так. Мы сейчас подписываем договор, а через пару недель, как положено по закону, вы получите аванс.

Моргнул и сказал еще более доверительно:

- А про книгу стихов забудьте. Не было у вас книги стихов. Зачем вам это упадничество? Вам прозу надо писать.

И совсем уже доверительно обьяснил:

- Мы-то с вами знаем, что вы талантливый человек. Поэтому садитесь за стол и пишите прозу. Вам нельзя разбрасываться. У меня нюх на талант. Я не чета тем...

Он возвел глаза горе и я отчетливо увидел перед собой лица тех, кто не понимал моей талантливости и его нюха.

- Короче, подписывайте договор и катите домой. Катите домой и садитесь за повесть. Я знаю, у вас получится. Десять авторских листов. Как? Хватит? Книжка должна выглядеть солидно. Или хотите сразу пятнадцать?

- Десяти достаточно, - нагло ответил я.

- Правильно, - сказал прозаик М. - Для начала десяти хватит. Это следующую вашу книжку мы сделаем листов в тридцать. И понятно, примем в Союз.

- А о чем повесть? - задал я главный вопрос.

- Ну, вы автор, вам видней. - Прозаик М. великодушно покивал большой головой. - Вы с вулканологами работаете, видите много. Их отношения, о чем они говорят... Странный, наверное, народец, а?.. Их настроения?... И подробно, подробно... Ведь работают на островах, без контроля... Конфликты, наверное, возникают...

- Возникают, - нагло поддержал я. - И разговоры безконтрольные. И конфликты.

- Ну? Ну?

- Вот, скажем, - загорелся я. - Два мэнээса одни на острове. Ученые, геологи. Совсем одни, даже рабочего с ними нет - экономия. "Обиженные мужчины", так можно назвать. Ну, один случайно теряет записку. Значит, успел до отъезда наставить рога своему спутнику. И вот вдвоем на острове, а снять их могут только сентябре. Пока же - июнь.

Я посмотрел на прозаика М. Он благожелательно кивнул:

- Верное направление.

И подсказал:

- Но глубже копайте. Подчеркните, что тот, который обманут другом, человек принципиальный, прямой. Член партии, коммунист со стажем. Соответственно и ведет себя.

- Это как?

- Он, скажем, проводит закрытое партийное собрание...

- Так второй-то, он беспартийный.

- Потому и закрытое.

- Ага, - подхватил я. - А потом такое! Скажем, в кальдере Заварицкого тот, который плохой и беспартийный, срывается с гребня горы. А там высоко. Но тот, которого обидели, он настоящий коммунист, он протягивает человеку руку.

Меня тошнило от собственного голоса.

Прозаик М. весело поднял глаза, он уже понял, что я куплен:

- А на хера? - спросил он меня. - На хера ему протягивать руку? Пусть летит вниз скотина. Нам нужны полнокровные характеры.

И тогда до меня дошло - прозаик М. разговаривает со мной всерьез. И издательский договор лежит на столе всерьез. И аванс обещан всерьез.

А ты, Миша, говоришь - технология.

Роман с издательством не случился. Он в принципе не мог случиться из-за тех самых "свойств автора".