Обет на крови   ::   Тамоников Александр

Тот дернулся и бросил, не отрываясь от окуляров:

— Отстань! Какого черта?

Майор позвал на ухо:

— Вла-ас?!

Узнав голос командира, снайпер тут же опустил бинокль, повернувшись к командиру:

— Пардон, майор! Думал, кто из ребят кайф ломает!

Вадим удивился, спросив:

— А ты что, уже через бинокль кайф ловишь?

Прапорщик улыбнулся, замявшись:

— Да нет! Увлекся малость!

— Чем?

— Да вон, посмотри! Слева от душевой, за сушилкой. Видок, скажу тебе, командир, закачаешься!

Он передал бинокль Гончарову.

Майор взглянул в оптику, увидел душевую.

Прапорщик посоветовал:

— Левее, командир!

Отвернув немного влево, Вадим наконец заметил ТО, что так взволновало снайпера. А именно — почти обнаженную фигуру женщины. На ней, кроме узкой полосы трусиков и почти не скрывающего грудь бюстгальтера, ничего не было. Женщина лежала на простыне, наброшенной на небольшой топчан, и нежилась под солнцем. Майор узнал ее:

— Так это же Марина Гордеева, старшая операционная сестра хирургического отделения?

— Ну!

— Что ну?

— Ну Гордеева, и что?

Майор взглянул на подчиненного:

— Ты что, первый раз ее видишь?

Прапорщик отрицательно мотнул головой:

— Нет! Вернее, да! В таком вот виде первый раз! Ты только глянь, командир, какая фигура? Ножки, попочка, а груди? Какие груди? Как пули моего «винтореза» торчат! И волосы! Скажешь, не шикарная дама?

Светлые волосы медсестры были распущены и рассыпались до талии. Гончаров проговорил:

— Не скажу! Но ты же видел ее до сегодняшнего дня и ранее не восторгался так, хотя фигура женщины осталась такой, какой и была. Внешне она не изменилась!

Прапорщик досадливо поморщился:

— Э-э, Гончар, ну чего ты, в натуре? Да, я встречал ее, но одетой в халат-балахон, через который ни хрена не разглядишь, и волосы Марина постоянно под колпаком своим медицинским держит. А фейсом, сам видишь, сестричка не то чтобы очень. Но это когда одета, как монахиня. Сегодня же раскрылась во всей своей красе, тут же поразив мое неравнодушное к женской красоте сердце. Это же надо, такая принцесса, оказывается, рядом обитает, а я, как лох, в палатке этой гребаной трусь. Нет, как хочешь, командир, но вечером ты просто обязан отпустить меня в медсанбат!

Гончаров заметил:

— Отпустить не проблема, все одно делать нечего, но, насколько мне известно, у Гордеевой уже есть хахаль — капитан — начпрод полка!

Власенко пренебрежительно скривился:

— Нашел тоже хахаля. Да я эту тыловую крысу вмиг отошью! Подумаешь, начпрод, капитан! С ним разберемся! А потом и сестричкой займемся!

Майор не согласился:

— Нет, Влас, не дело ты задумал.

— Ну почему? Этот начпрод женат, поторчит здесь положенный срок и свалит, а я, может, если все сложится, со всей серьезностью отношения с Мариной налажу!

— Когда тебе их налаживать? Ты знаешь, сколько нам тут без дела куковать? Не знаешь! И я не знаю. Но еще месяц прохлаждаться нам точно не дадут.

Прапорщик поднял указательный палец вверх.

— Вот! Поэтому и действовать мне надо стремительно, сегодня же атаковать сестричку, натиском ее взять. А начпрод отлетит. Не захочет сам, помогу! Но, клянусь, без рукоприкладства!

Майор махнул рукой:

— Делай что хочешь! Но смотри, чтоб без насилия, все по-доброму, по согласию. Иначе тут же из группы вышибу, понял?

Власенко расплылся в похотливой улыбке:

— Конечно, понял, командир! Тогда, это, может, я прям сейчас и подвалю к ней? Чего время терять?

— А построение отряда на обед?

— Черт! Обед этот еще! Там, — он указал за окно, — вон какой обед нежится, яйца пухнут. Может, отмажешь, командир?

Вадим посмотрел на своего молодого подчиненного, немного подумал, решил:

— Хрен с тобой, гигант половой мысли! Вали к своей красавице, но, напоминаю, чтобы без скандалов.