Облава на волка   ::   Серегин Михаил Георгиевич

– Дама позволила мне проводить ее до дома, – сказал мужчина, – чтобы там… в располагающей приятной обстановке продолжить знакомство. М-м?

Он вопросительно посмотрел на Галю.

– Я у тети живу… – растерянно проговорила девушка, переводя взгляд с лица проводника на лицо мужчины, – а встречать меня жених будет. Я в этот город к жениху еду…

Мужчина вынул руку из кармана, и проводник, разочарованно вздохнув, исчез из купе. Галя смотрела в окно.

– Мент умер, – непонятно сказал мужчина после минуты молчания.

– А вы кем работаете, Эдуард? – из вежливости спросила Галя.

– Я? – Мужчина помедлил, закуривая. – Я – ответственный сотрудник, – сказал он, выпуская изо рта облачко синего дыма, – провожу ревизию товаров предприятий на всей территории России.

– В служебную командировку едете?

– В отпуск, – сказал мужчина и посмотрел в окно. – Отдыхать…

* * *



Мужчина не соврал только в одном – он действительно ехал отдыхать от дел. В остальном же он бессовестно лгал. Вернее – вдохновенно сочинял, разгорячив сознание хорошим коньяком, стараясь скрасить долгие часы поездки.

Звали мужчину вовсе не Эдуардом, а Николаем. Николай Владимирович Щукин – если полностью. И названная в разговоре с глупой девушкой пышно звучащая должность также не вполне соответствовала действительности – «ответственный сотрудник, проводящий ревизию товаров предприятий на территории России»! Конечно, Николай Владимирович Щукин интересовался товарами, производимыми российскими (и не только) предприятиями, но интерес его был, так сказать, специфический.

Щукин был профессиональным вором. Он зарабатывал, если так можно выразиться – «зарабатывал», себе на кусок хлеба с маслом и икрой… на дорогой коньяк и машины иностранного производства… на чувственные и умелые женские ласки… и на другие блага человеческой цивилизации воровством.

Щукин не имел определенной воровской специализации – он не был исключительно карманником, хотя мог при случае и в карман залезть; он не был медвежатником, хотя мог шутя взломать любой сейф; мог и на гоп-стоп пойти, если обстоятельства складывались соответствующим образом, хотя ни в коей мере не был похож на гопника, да и мало ли чем мог промышлять Николай Владимирович Щукин…

Главное то, что он был своего рода художником, как рыба, легко и свободно себя чувствовал в мутной водичке аферистских дел и запутанных махинаций и никогда не повторялся ни в своих удачных делах, ни в своих ошибках, поэтому прокалывался очень редко, считая неудачников, не вылезающих из тюрем, людьми тупоумными и лишенными минимальной доли фантазии и азарта, изобретательности и холодного расчета, смелости и способности вовремя остановиться и отойти в тень – словом, тех самых качеств, которые и сделали Николая Владимировича широко известным в воровском мире Щукиным.

* * *



Последнюю «ревизию» Щукин провел в Москве. Там он, побыв немного в качестве столичного гостя, встретил – совершенно случайно – своего знакомого, в данный момент являвшегося представителем одной довольно крупной московской фирмы по производству колбасных изделий «Солнышко». За бутылочкой в ресторане они разговорились, и приятель Щукина – его звали Ляхов – между делом похвастался, что руководство фирмы решило монополизировать торговлю колбасными изделиями в пригородах Москвы.

Неизвестно, что послужило толчком для полета мысли Щукина – очередная стопка или несколько месяцев утомительного простоя, но уже на втором часу дружеских посиделок Щукин сформулировал и выложил своему приятелю план их общего скоротечного обогащения посредством банкротства фирмы «Солнышко».