Банджо   ::   Кертис Джек

Особенно когда на тебя смотрят все соседи и тайно надеются, что лошади взбеленятся, начнут рваться из упряжи, дергаться, тянуть в разные стороны... В Монтане за тридцать долларов можно купить хорошую дикую лошадь, а через год продать ее за сто. А это значит - получить приличную прибыль. И утереть соседям нос. Если бы только эти чертовы дети прекратили свои дурацкие забавы! Они глупее, чем эти тупые, как сапог, мустанги! Поскорее бы они залезали в повозку, пока лошади совсем не одурели, пока повозку еще можно удерживать на месте... Сколько еще можно ждать их высочеств!

- Разрази тебя гром, Гэс! Я же приказал тебе всех привести сейчас же! А где вы болтаетесь так долго?

- Все в порядке, папа, - сказала мать. - Мы уже все на месте. Попрощайся с Уотсонами... Да, да, до следующей недели! - выкрикнула она, размахивая белым платочком. Это испугало лошадей, и они дернули с места, и понесли бы, если бы отец, намотав поводья на свои тяжелые руки, не удержал их. Его шея напряглась как у быка, ногами он уперся в доску передка. Глядя со стороны, можно было подумать, что лошади, гарцуя, легко увозят повозку с церковного двора. Но вблизи было видно, скольких усилий стоит отцу сдерживать их - на лбу у него набухли вены, желваки на щеках вздулись...

- Мама, - сказал он некоторое время спустя, - рядом с этими тварями никогда больше не размахивай своим платочком. Они еще совсем глупые, ничего не понимают.

- Лошадьми можно легко управлять, если знаешь, как с ними обращаться, - продолжил отец, несколько поотпустив вожжи. - Хочешь посмотреть, на что они способны?

- Нет, нет, папа, я знаю, что они могут скакать очень быстро, сказала мать. Но было уже слишком поздно.

Отцу не пришлось даже крикнуть: "Пошли!" Достаточно было уже того, что он ослабил вожжи. Лошади рванулись в галоп. Они мчались так стремительно и тянули повозку так легко, что казалось, будто она была воздушным змеем. Отец хорошо знал дорогу: мили две она шла по ровной местности, а потом начинала слегка подниматься в гору. Лошадей нужно притомить немного - а дальше с ними можно управляться без труда. Дети держались за борта повозки, которую трясло по всем выбоинам и рытвинам; колеса вращались так быстро, что спиц почти не было видно.

- Лу бросил в туалет шутиху, - сказала Кейти.

- Тебе об этом обязательно рассказывать? Что, невтерпеж? - недовольно пробурчал Лу.

- Но ты ж бросил, бросил! И напугал Джанет Коберман чуть не до смерти! И испортил ей нижнюю юбку!

- Фигня все это!

- Лу, - сказал отец, - не смей употреблять такие слова, а не то я вымажу тебе рот мазутом.

- Помолчи, Кейти, - сказала мать.

- Ты действительно бросил шутиху в уборную, Лу? - осторожно спросил отец.

- Ну, после фейерверка на 4 июля осталась там одна штучка.

- Я, кажется, уже тебя предупреждал насчет валяния дурака.

- Но никого же не обожгло. Просто подшутил. И все смеялись.

- Вряд ли Джанет смеялась.

- Ну, ей тоже потом было смешно.

- Не смешно, не смешно. Она плакала!

- Кейт, замолчи!

- Но она же в самом деле плакала!

- А завтра, между прочим, мне нужно идти к Джеральду Коберману и просить у него дробилку. Ради всех святых, о чем ты думаешь, когда устраиваешь свои проказы? А ты же знаешь, как мне нравится одалживать у людей вещи! Ты прекрасно знаешь об этом, Лу!

- Я совсем забыл, что завтра нам будет нужна дробилка, - сказал Лу (явно уже строя про себя планы, как отомстить Кейти).

- Теперь все соседи будут говорить: посмотрите, какие шкодливые дети у мистера Гилпина! Дикие лошади, дикие дети!

- Но я же не такой, - сказал Мартин. - Не надо меня со всеми смешивать.

- Лу, придется преподать тебе урок. Ты не будешь допущен к праздничному обеду.

Наступило мрачное, ледяное молчание. Матери захотелось кричать и биться головой о доски повозки. Кейти стало даже немного дурно от того, что она так переусердствовала.