Все грехи мира   ::   Азимов Айзек

 – Мы установили наблюдение за Мэннерсом – и вероятность возросла, а домашний арест дал новый скачок.

– Что, я сам не знаю? – раздраженно ответил Отман. – Мне не известно только одно: отчего такое происходит.

– Может быть, как вы и предполагали, дело в сообщниках? Мэннерс попался, вот остальные и понимают, что нужно нанести удар сразу либо никогда.

– Как раз наоборот. Из-за того, что один у нас в руках, остальные должны разбежаться кто куда. Кстати, почему Мултивак никого не назвал?

Лими пожал плечами.

– Так что же, скажем Галлимену?

– Подождем еще немного. Вероятность пока – семнадцать и три десятых процента. Сначала попытаемся принять более решительные меры.

Элизабет Мэннерс сказала младшему сыну:

– Иди к себе, Бен.

– Но что случилось, ма? – прерывающимся голосом спросил Бен, убитый тем, что этот чудесный день завершился такими невероятными событиями.

– Прошу тебя!

Он неохотно вышел из комнаты, топая ногами, поднялся по лестнице, потом бесшумно спустился обратно.

А Майкл Мэннерс, старший сын, новоиспеченный взрослый мужчина и надежда семьи, повторил точно таким же тоном, что и брат:

– Что случилось?

Джо Мэннерс ответил ему:

– Бог свидетель, сын мой, не знаю. Я не сделал ничего дурного.

– Ясно, не сделал. – Майкл в недоумении взглянул на своего тщедушного кроткого отца. – Они, наверно, явились сюда из-за того, что ты что-то задумал.

– Ничего я не задумывал.

Тут вмешалась возмущенная миссис Мэннерс:

– О чем ему надо было думать, чтобы заварилось такое? – Она повела рукой, указывая на цепь охранников вокруг дома. – Когда я была маленькой, помню, отец моей подруги служил в банке. Однажды ему позвонили и велели не трогать денег. Он так и сделал. Денег было пятьдесят тысяч долларов. Он вовсе не брал их. Только подумывал, не взять ли. В то времена все делалось не так тихо, как теперь. История вышла наружу, и я тоже услышала о ней.

– Но я хочу сказать вот что, – продолжала она, заламывая руки, – тогда речь шла о пятидесяти тысячах. Пятьдесят тысяч долларов… И тем не менее они всего-навсего позвонили тому человеку. Один телефонный звонок – и все. Что же такое мог задумать ваш отец, ради чего стоило бы присылать больше десятка охранников и изолировать наш дом от всего мира?

В глазах Джо Мэннерса застыла боль. Он произнес:

– Клянусь вам, у меня и в мыслях не было никакого преступления, даже самого незначительного.

Майкл, исполненный сознания своей новоприобретенной мудрости совершеннолетнего, сказал:

– Может тут что-нибудь подсознательное, па? Наверно, ты затаил злобу против своего начальника.

– И потому хочу его убить? Нет!

– И они не говорят в чем дело, па?

– Нет, не говорят, – опять вмешалась мать. – Мы спрашивали. Я сказала, что одним своим присутствием они губят нас в глазах общества. Они по крайней мере могли бы сказать, в чем дело, чтобы мы сумели защищаться, объяснить.

– А они не говорят?

– Не говорят.

Майкл стоял, широко расставив ноги, засунув руки глубоко в карманы. Он обеспокоенно произнес:

– Слушай, ма, Мултивак никогда не ошибается.

Отец беспомощно уронил руку на подлокотник дивана.

– Говорю тебе, я не думаю ни о каком преступлении.

Дверь без стука открылась, и в комнату энергичным, уверенным шагом вошел человек в форме. Лицо его было холодно и официально.

– Вы Джозеф Мэннерс?

Джо Мэннерс поднялся.

– Да. Что вы еще от меня хотите?

– Джозеф Мэннерс, по распоряжению правительства вы арестованы. – И он показал удостоверение офицера Отдела контроля и управления. – Я вынужден просить вас отправиться со мной.

– Но почему? Что я сделал?

– Я не уполномочен обсуждать этот вопрос.

– Допустим даже, что я задумал преступление, нельзя арестовать за одну только мысль о нем.