Всесожжение   ::   Гамильтон Лорел

Что было еще одним способом сказать, что он верлеопард. Габриель был их альфа, пока я не убила его. Почему я его убила? Большинство ран, которые он мне нанес, уже зажили. Это было одним из преимуществ вампирских меток. У меня уже не оставались такие страшные шрамы, как раньше. Но все же на ягодицах и внизу спины все еще было видно целое скопление бледных полос, почти незаметных, которые навсегда остались мне на память о Габриеле. Напоминание, что его фантазией было изнасиловать меня, заставить выкрикивать его имя, и затем убить. Хотя, зная Габриеля, можно с уверенностью утверждать, что он бы не стал разбираться – умерла ли я уже, или еще нет, – ему бы понравилось в любом случае. Главное, чтоб я была теплая. Большинство ликантропов не признают мертвое мясо.

Я могла рассуждать об этом спокойно, даже про себя. Но мои пальцы скользили вдоль спины, будто я могла чувствовать шрамы через ткань юбки. Мне нужно быть спокойной. Или начнешь кричать, и уже не сможешь остановиться.

– В больнице еще не поняли, что Натаниель оборотень, не так ли? – сказала я.

Он понизил голос:

– Они знают. Он излечивается слишком быстро, так что они заметили.

– Так зачем ты шепчешь?

– Потому что я в холле, говорю по платному телефону.

Послышались звуки, как будто он убрал трубку от лица и сказал в сторону:

– Я закончу через минуту.

И снова мне:

– Нужно, чтобы ты приехала, Анита.

– Зачем?

– Ну, пожалуйста!

– Ты вервольф, Стивен. Что, интересно, ты делаешь, ухаживая за одной из кисок?

– Мое имя было у него в бумажнике на случай чрезвычайных происшествий. Натаниель работает в "Запретном плоде".

– Он стриптизер? – спросила я, потому как он мог быть и официантом, но вряд ли. Жан-Клод владел "Запретным плодом", а он не стал бы разбрасываться оборотнями и не использовать их на сцене. Они были чертовски экзотичны.

– Да.

– Вас двоих нужно подвезти? – похоже, у меня был день для этого.

– И да, и нет… В его голосе прозвучало что-то, что мне совсем не понравилось. Неловкость, напряжение. Стивен никогда не был скрытным. Он не играл в игры. Он просто говорил.

– Как Натаниель был ранен?

Может быть, если задавать правильные вопросы, я получу нужные ответы.

– Клиент попался буйный.

– В клубе?

– Нет. Анита, пожалуйста, у нас нет времени. Приезжай и убедись, чтобы он не уехал отсюда с Зейном.

– Что еще за Зейн, черт возьми?

– Еще один из людей Габриеля. После того, как Габриеля не стало, он сутенерствует. Но он не защищает своих так же, как Габриель. Он не альфа.

– Сутенерствует? Что ты имеешь в виду?

Голос Стивена вдруг стал громче и преувеличенно бодрым:

– Привет, Зейн! Ты еще не видел Натаниеля?

Я не расслышала ответ, только отдаленный шум больничного холла.

– Мне кажется, они бы не хотели его пока отпускать. Он ранен, – сказал Стивен.

Видимо, Зейн подошел очень близко к телефону и к Стивену. Низкий, рокочущий голос ворвался в трубку:

– Он поедет домой тогда, когда я скажу.

В голосе Стивена все отчетливее слышались нотки паники.

– Не думаю, что врачам это понравится.

– А мне плевать. С кем это ты болтаешь?

Его голос было слышно так ясно, что он, должно быть, прижал Стивена к самой стене. Угрожая ему, не говоря ничего особенного.

Рокочущий голос вдруг стал совсем ясным. Он отобрал трубку у Стивена.

– Кто это?

– Анна Блейк, а ты, похоже, Зейн.

Он рассмеялся таким низким смехом, будто у него болело горло.

– Человеческая лупа волков. Ой, как страшно!

Лупа – это слово, которое вервольфы использовали для обозначения спутницы своего вожака. Я была первым человеком, который удостоился такой чести. А сейчас я даже не встречалась больше с их Ульфриком. Мы расстались после того, как на моих глазах он кое-кого съел. Эй, у девушки же должны быть какое-то принципы.

– Габриелю тоже не было страшно.