Выбор Наместницы   ::   Школьникова Вера

Нервы, опять нервы… придворный целитель печально качал головой, осматривая наместницу: «Что вы хотите, госпожа моя, нервы, вам ведь так многим пришлось пожертвовать, а в природе все очень мудро устроено», — и заваривал успокоительный настой на меду. Настои не помогали.

Энрисса яростно рванула оконную задвижку, распахивая тяжелые рамы. Через узорную решетку ворвался ледяной зимний ветер, молодая женщина глотала его залпом, с отчаянной решимостью, не сомневаясь, что завтра расплатится потерянным голосом и колючей болью в горле. Наконец она почувствовала холод и захлопнула окно. Наместница не может позволить себе серьезно заболеть, особенно сейчас, когда закончилась война. За три года Энрисса сделала то, что дура Амальдия не смогла за тринадцать — острова принадлежат империи. На удивление бесполезное приобретение! А нужно наградить отличившихся воинов, предоставить островам налоговые льготы, иначе жди восстания в ближайшее время, а предоставишь — будут недовольны свои, исконные земли: чужакам дали, а им нет. И нужно что-то делать с дворянами: победа окончательно вскружила им головы, а толку от дворянских ополчений на настоящей войне — никакого, только на провинциальные парады и годятся. Ланлоссу придется отдать Инхор — земли всё равно остались беспризорными. Старый граф умер, а наследничку нельзя доверить и скотный двор, не то, что графство. Впрочем, он все равно скоро умрет, желтая травка сводит в могилу за пару лет. Проклятое зелье выращивали в Инхоре испокон веку, целебное оно, мол. Целебное, когда в настоях да мазях, а если курить… Вот пусть новоиспеченный граф и поборется с дурманом, а не сумеет (а что не сумеет, так никакого сомнения), с него и спросим. А судьба молодого графа послужит уроком остальным. Уже несколько столетий, как наместницы подтверждали право наследования дворянских семей: привилегия стала правом. В мирное время Ланлосса Айрэ лучше держать от армии подальше. В Высоком Совете должны быть вернейшие из верных, хватит с нее и магов. Наградить его Кинжалом Чести и отправить подальше, ах да, он еще и хромает после ранения… Боги всемогущие, ну почему именно она должна думать обо всем этом! Энрисса знала ответ: видит Творец, она не стремилась к власти, но, получив ее — не станет игрушкой в чужих руках! Должна же быть в мире хоть какая-то справедливость!

Первые двадцать три года её жизнью управлял отец. Каждый день герцог Нэй напоминал дочери, что раз уж ей не посчастливилось родиться мальчиком и достойным наследником славного рода, единственное, чем она может искупить свою вину — стать наместницей. То, что двадцать лет назад Амальдия чувствовала себя неплохо и умирать не собиралась, никоим образом не смущало предприимчивого герцога. Он не жалел денег на образование дочери: история, право, языки, религия, математика и алхимия, и даже зачатки странной науки о свойствах материальных тел… все, что угодно, кроме рукоделия, целительства, ведения домашнего хозяйства — того, что должна знать знатная леди. Энрисса была готова править государством, но не имела ни малейшего представления, как вести дом и ткать гобелены. Несмотря на странности невесты, сватались к ней постоянно, красота девушки с лихвой искупала все недостатки. Но герцог отказывал всем, без разбора. Он ждал смерти наместницы, свой единственный шанс. С каждым годом женихов становилось все меньше, в двадцать три Энрисса могла рассчитывать только на вдовца, а пройди еще несколько лет… об этом девушка старалась не думать.

Когда же наместница Амальдия соизволила почить, герцог Нэй первым прибыл в столицу. И все напрасно — избрали другую. За одну ночь бедняга постарел на двадцать лет. На дочь он смотрел с плохо скрываемой ненавистью: «Ничтожество, жалкая дура, позор семьи!» — впрочем, Энрисса не узнала о себе ничего нового, герцог и раньше не стеснялся в выражениях, стоило дочери вызвать его неудовольствие.