Вынужденная мера   ::   Крайтон Майкл

— Угу, — хмыкнул я и повесил трубку.

Страшно хотелось курить. После завтрака я обошелся только одной сигаретой, хотя обычно высаживал две подряд. На столе меня уже ждали образцы тканей почки, желчного пузыря и аппендикса. Я принялся натягивать перчатку, и в этот миг послышался щелчок селектора.

— Доктор Берри?

— Я слушаю.

Селектор у нас очень чувствительный. Можно говорить из любого угла лаборатории, не повышая голоса, секретарша все равно услышит. Микрофон висит высоко под потолком, потому что раньше новые стажеры по неведению своему подбегали к нему и орали во всю глотку, отвечая на вызов. А у девушки в приемной лопались барабанные перепонки.

— Доктор Берри, звонит ваша супруга.

Я помолчал несколько секунд. У нас с Джудит заведено негласное правило: никаких звонков по утрам. С семи до одиннадцати мне вздохнуть некогда, а работаю я шесть дней в неделю. Иногда — и все семь, если кому-нибудь из наших случится прихворнуть. Обычно Джудит свято чтит заведенный порядок. Она не позвонила мне, даже когда Джонни врезался на своем трехколесном велосипеде в кузов пикапа и разбил лоб так, что пришлось наложить пятнадцать швов.

— Хорошо, соедините, — сказал я и посмотрел на руку. Я успел натянуть перчатку только на пальцы. Снова сняв её, я зашагал обратно к телефону.

— Алло?

— Джон? — Голос Джудит дрожал. Такого не бывало уже много лет, с того дня, когда умер её отец.

— Что такое?

— Джон, мне только что позвонил Артур Ли.

С акушером-гинекологом Артуром Ли мы дружили уже много лет. Он был шафером на нашей свадьбе.

— Что у него стряслось?

— Он попал в передрягу и хотел поговорить с тобой.

— Какая ещё передряга? — спросил я и махнул рукой одному из стажеров, чтобы он занял мое место за столом. Мы не могли прекратить обработку биопсий.

— Не знаю, — ответила Джудит. — Но он в тюрьме.

Сначала я подумал, что произошло недоразумение.

— Ты уверена?

— Да. Он только что звонил. Джон, это как-то связано с…

— Понятия не имею. Я знаю не больше твоего, — я прижал трубку плечом и, сняв другую перчатку, бросил обе в пластмассовую корзину для мусора. — Сейчас съезжу к нему, а ты сиди дома и не волнуйся. Вероятно, какой-нибудь пустяк. Может, Арт опять наклюкался.

— Хорошо, — тихо ответила Джудит.

— Не волнуйся, — повторил я.

— Ладно, не буду.

— Я скоро позвоню.

Положив трубку, я снял фартук, повесил его на крючок за дверью и отправился в кабинет Сандерсона. Сандерсон заведовал патологоанатомическим отделением и держался с большим достоинством. Ему исполнилось сорок восемь, и седина уже тронула виски. У Сандерсона было умное лицо с тяжелым подбородком. И ровно столько же причин для страхов, сколько у меня.

— Арт в кутузке, — сообщил я ему.

Сандерсон закрыл папку с отчетом о вскрытии.

— С какой стати?

— Понятия не имею. Хочу повидать его.

— Мне поехать с вами?

— Не надо, лучше уж я один.

— Позвоните мне, как только что-то узнаете, — попросил Сандерсон, глядя на меня поверх очков в тонкой оправе.

— Непременно.

Он кивнул. Когда я выходил, Сандерсон уже снова раскрыл папку и углубился в чтение. Если принесенная мною весть расстроила его, внешне он никак этого не выказал. Такой уж он человек, наш Сандерсон.

В фойе больницы я сунул руку в карман и нащупал ключи от машины, но тут вспомнил, что не знаю, где держат Арта, и подошел к справочной, чтобы позвонить Джудит. За конторкой сидела Салли Планка, добродушная белокурая девица, чье имя служило нашим стажерам неиссякаемым источником всевозможных шуточек. Дозвонившись, я спросил Джудит, в какой кутузке сидит Арт, но моя жена этого не знала: не догадалась поинтересоваться.