Огненный перевал   ::   Самаров Сергей

Одновременно мы сделали утечку информации в Швейцарию. Якобы случайно. Нужный человек обратился к тому же самому полукриминальному эксперту с предложением предварительной оценки по фотоснимкам и описанию. Снимки и описание сделаны квалифицированно. Эксперт дал финансовую оценку, получил деньги, а сам тут же передал информацию по цепочке своим постоянным клиентам. Так она дойдет до адресата, а от него вернется к эмиру Ширвани Бексолтанову. Бексолтанова мы контролируем, и каждый его шаг…

Звонок внутреннего телефона остановил речь капитана. Генерал поднял трубку, выслушал и сказал коротко:

— Пусть войдет.

Уже через пять секунд дверь открылась, и в проем вдвинулся бочком и с заметной опаской старший лейтенант. Глянул коротко на капитана, своего начальника, потом посмотрел в сторону генерала:

— Разрешите…

— Что там такое срочное?

— Неприятности в нашем вопросе, товарищ генерал. Сейчас пришло сообщение… Пропал со связи вертолет, на котором вывозили груз из погранотряда. Там идет плотный грозовой фронт, и диспетчер предполагает крушение. В случае крушения все наши надежды…

— А все из-за того, что капитан поленился сделать официальное письмо и понадеялся на личностные отношения… — сделал вывод генерал. — Как будете выкручиваться?

— Будем выкручиваться, товарищ генерал, — твердо пообещал капитан, вставая и на сей раз глядя уже генералу в глаза. — Разрешите идти, чтобы собрать информацию и предпринять возможные меры.

— Идите. И держите меня в курсе дела.



Часть I

Глава 1

1. Максим Одинцов, рядовой контрактной службы, спецназ ГРУ



А ты, мама, никогда не понимала меня… Ты просто никогда не хотела понять, не хотела со мной считаться, не могла мириться с тем, что я тоже имею право на собственное мнение. Ты вообще не понимала, как это я претендую на собственное мнение, когда существует мнение твое… Это в твоей слегка мелковатой, но все же красивой голове никак не укладывалось… А я свое мнение имел всегда, с самого раннего детства… Просто я рано научился приспосабливаться и свое мнение не высказывать, чтобы не слышать твой окрик… Или повелительный крик, если сказать честнее. Тебе же всегда кажется , что тебя понимать не хотят, когда ты не кричишь. Тебе кажется, что тебя упорно не хотят понимать, и потому ты кричишь… А если кричать начинаешь, то уже остановиться не можешь. И все собираешь в одну кучу, что в голове у тебя сидит, все, что в памяти с раннего детства осело и ко мне вообще-то чаще всего никакого отношения не имеет… Ты кричала, а я молча слушал, какой тупой и вечно пьяной сволочью был мой отец, и не возражал не потому, что отца с трехмесячного своего возраста ни разу не видел. Я молчал, и все только потому, что ты принимать возражения от меня не желала и не умела. Я много чего еще выслушивал и втихомолку жалел тебя. Ты кричала, потому что не кричать не могла, а я тебя жалел, потому что ты не можешь не кричать… Ты меня оскорбляла, а я думал о том, сколько ты оскорблений в жизни выслушала, чтобы все их запомнить и высказать потом мне…

Я тебя жалел, и сейчас тоже жалею…

Я и сейчас тебя жалею, мама… Хотя нахожусь так далеко, что твоего крика не слышу… Он другим, наверное, стал, потому что возраст голос не щадит, а ты уже очень даже не молода, и еще потому, что сейчас это не привычный моему уху возмущенный крик якобы оскорбленного твоего собственного необъятного «Я», а крик боли…

Того, кто от боли кричит, всегда жалеешь, даже если это чужой человек. А уж если родной… Я очень сильно жалею тебя, мама…

Потерпи, мама… Я скоро приеду и пожалею тебя не только в мыслях, но и вслух… Я знаю уже, что такие люди, как ты, любят, чтобы их пожалели, и им кажется, что это помогает им чувствовать себя лучше.