Хроники неправильного завтра   ::   Вершинин Лев

 — Что такое?

— Думаю, все в порядке. Уже недолго. Включать?

— Давайте!

Панель приемника осветилась и дружескую тишину кабинета рассек гортанный, резковатый для слуха голос: «Братья и Сестры!»…

— Братья и сестры! Дети Свободного Дархая! — Вождь подался вперед, и, на шаг опередив его, к краю трибуны выдвинулись молоденькие автоматчики. — Мы не хотели войны, нас вынудили. Веками дархаец-созидатель, дархаец-труженик был не более, чем грязью под ногами нелюдей в оранжевых накидках. Вам ли говорить, какова была судьба жителей гор и Долины? Тысячами жизней вымощена дорога к возлюбленной Свободе; ее еще нет, есть только слабые ростки грядущих дней, когда каждый дархаец увидит Солнце. Мы вступили на эту дорогу без трепета — и никто не сможет заставить нас свернуть или остановиться!

— Дай-дан-дао-ду! — коротким ревом взорвалась толпа и снова замерла. Сотни тысяч глаз были устремлены на хрупкую фигуру Любимого и Родного. В эту минуту каждый ощущал себя лишь крохотной искрой могучего факела Свободы, зажженного восемь лет назад этим худощавым седым человеком. Впрочем, нет, не человеком. Вождем!

Великий город Пао-Тун пятнистой курткой борца раскинулся на окровавленном глиноземе Долины. Пять лет назад, после кровавых боев, здесь простирались только развалины. Не боги, ушедшие вместе с полосатыми в священный Барал-Гур, а люди, стоящие сейчас перед трибуной, восстановили его и сделали еще более прекрасным по безошибочным наметкам Любимого и Родного. Только проспекты остались незамощенными, как и тысячелетие назад. Ибо Вождь сказал: «Обычаи следует уважать».

— Родные мои! Врага ничто не остановит, если мы не сплотимся. Смотрите! — один из автоматчиков вытолкнул к самому краю трибуны мальчишку в рваном, свисающем клочьями комбинезоне. — Этот юный герой — вестник Восемьдесят Пятой, Бессмертной, заставы. Сколько могли, они задерживали врага и пали смертью героев. Почтим их память…

— Дай. Дан. Дао. Ду, — мерно произнесла площадь.

— Чем можем мы воздать героям? Если бы кайченг Ту Самай был жив, сегодня он стал бы даоченгом. Я думаю, юный борец А Ладжок не посрамит этого звания…

Из толпы вырвался крик:

— Равняемся на Ладжока!

— Мальчик, с честью носи эти нашивки. И помни: народ не любит угнетателей! — Вождь приблизил подростка к себе, приобнял и заглянул прямо в глаза. — Борьба продолжается. Мы победим!

С криками «Дай-дан-дао-ду!» толпа растекалась.

Адъютант, неслышно возникнув на трибуне, почтительно наклонил голову:

— Посол ожидает, брат Вождь…

Плотные оранжевые портьеры гасили мелодичный перезвон мириад священных бубенцов. Начальник Генштаба был, как всегда, подтянут и сдержан. Он склонил голову перед Бессмертным Владыкой ровно на столько, на сколько полагалось по ритуалу лицу, принадлежащему к одному из Семнадцати Семейств.

— Владыка! Первая часть операции прошла безукоризненно. Оранжевая линия взломана!

Холеное лицо Владыки оставалось бесстрастным.

— Я не сомневался в этом, маршал. Придет время — и я поблагодарю ваших почтенных предков. А пока назначаю вас губернатором Пао-Туна. После взятия город необходимо почистить.

— Весьма почтительно припадаю к стопам Бессмертного, — выдержка начальника Генштаба не уступала выдержке Владыки. — Осмелюсь заметить, что взятие вверенного моим заботам Пао-Туна предусмотрено как заключительный этап операции «Возвращение». И он невозможен… Простите, вряд ли возможен без участия сверхтяжелых танков.

— Чертог Блаженств рассмотрит предложение Генштаба. Не откажите передать привет вашей прелестной супруге.

Все-таки Владыка не сумел скрыть охватившее его возбуждение: чуть расширились и сверкнули карие с желтинкой глаза.