За веру, царя и социалистическое отечество   ::   Брайдер Юрий Михайлович

Аннотация: На одной чаше весов истории — целых три мировые войны, поджигателями которых готовы стать наши соотечественники, на других — бессмертная ментальная составляющая (проще говоря — душа) Олега Наметкина, которая, несмотря на смерть физической оболочки, по-прежнему пребывает в трудах и заботах, оберегая неразумных землян от них же самих. Обладая способностью воплощаться в любого из своих прямых пращуров, Наметкин ищет исток проблемы в прошлом и аккуратно спасает мир от очередной катастрофы. На боевом счету «странника и душеходца» уже записано уничтожений расы кефалогеретов, грозивших вытеснить человечество, предотвращение нашествия на Европу древнеиндийских ариев и много другого по мелочи. Теперь вновь пора в бой. За веру, царя и социалистическое отечество...

---------------------------------------------

Юрий БРАЙДЕР, Николай ЧАДОВИЧ

ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОТЕЧЕСТВО…

Скажем мимоходом, что мы не позволяли себе больших отступлений от истории, но просим читателя помнить — повесть не летопись. Здесь вымысел позволен.



К. Н. Батюшков

Воспою бесконечный путь души…



Джон Донн

Часть I.ЗА ВЕРУ



ОСНОВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА



Добрыня — богатырь, княжеский вирник [1] , очередное воплощение Олега Наметкина, странника в ментальном пространстве.

Владимир Святославович — великий князь.

Сухман — богатырь.

Дунай — богатырь.

Тороп, он же Вяхирь, — слуга Добрыни.

Никон — царьградский черноризец, истинный автор «Повести временных лет».

Ильдей — печенежский хан.

Торвальд Якунич — посадник.

Мстислав Ярополкович — княжич, сын великого князя Ярополка Святославовича, свергнутого своим братом Владимиром.

Блуд — боярин, ближайший советник Ярополка, предавший его и переметнувшийся на сторону Владимира.

Анна — царьградская блудница, впоследствии — великая княгиня, супруга Владимира.

Михаил — царьградский нищий и еретик, впоследствии — Киевский митрополит.

ПРОЛОГ ПЕРВОЙ ЧАСТИ



Доступная часть неба состояла как бы из двух несообщных половинок — одна светилась ядовитым померанцем, а другая отливала сизым свинцом. Под таким зловещим небом город Сидней казался особенно белым — ни дать ни взять игрушка, вырезанная из чистейшего моржового клыка.

— Уж больно хоромы близь пристани чудные. — произнес прильнувший к дальнозору моряк первой статьи Репьёв. — Будто бы паруса, ветром надутые. Кумирня, небось…

— Ан нет, — поправил его морской урядник Берсень-Беклемишев. — То вертеп ихний. Оперою называется. Потехи ради построен.

— Поди веселонравный народ там обитает. — позавидовал Репьев, до всяческих потех тоже охочий, особенно по пьяному делу.

— Народ там обитает прелукавый, — возразил Берсень-Беклемишев. — Происхождение свое ведет от татей и душегубов, которых агинянские конунги на каторгу ссылали.

— Земля эта, выходит, наподобие наших Соловков?

— Вроде того.

— А вот погодишка-то у них дрянная. — Репьев повертел окуляром дальнозора туда-сюда. — Гроза собирается.

— Не беда. Погоду мы подправим, — посулил Берсень-Беклемишев. — Расчистим небо. Не долго ждать осталось. Ты бы светоцедилку в дальнозор вставил, а то, не ровен час, окривеешь… Правильно сказано: на смерть да на солнце во весь глаз не взглянешь.

— Мать честная, совсем запамятовал!

Репьев быстренько заменил линзу дальнозора другой — тускловатой, и небо сразу поблекло, а город посерел. Да и пора бы — земного бытия всей этой красе оставалось малым-малешенько.

Коротко рявкнул гудок, предупреждающий об опасности, — зря не бегай, рот не разевай, а лучше замри, ухватись за поручень, да помолчи минуту-другую.