Задверье   ::   Gaiman Neil

 – Давно бродяжничаешь?

– Я не бездомный, – смущенно объяснил Ричард и попытался вернуть старухе монету. – Прошу вас… возьмите деньги назад. У меня все хорошо. Я просто вышел глотнуть свежего воздуха. Я завтра еду в Лондон, – пояснил он.

Старуха всмотрелась в него подозрительно, потом взяла свой пятидесятипенсовик, и он словно по волшебству исчез под наслоением пальто и шалей, в которые она куталась.

– И я бывала в Лондоне, – доверительно забормотала она. – Замужем там была. Мой был совсем непутевый. Мама мне говорила не выходить за чужака, но, хотя сейчас по мне не скажешь, тогда я была молодая и красивая и поехала по зову сердца.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Ричард. Уверенность, что его вот-вот стошнит, понемногу слабела.

– Ну и чего хорошего мне это дало? Я была бродяжкой, уж я-то знаю, каково это – остаться без дома, – сказала старуха. – Вот почему я решила, что и ты такой. Ты зачем в Лондон едешь?

– Мне там работу предложили, – с гордостью ответил он.

– И чем заниматься будешь?

– Э… ценными бумагами.

– А я танцовщицей была, – сказала старуха и, фальшиво напевая себе под нос, проделала несколько неуклюжих па. Потом вдруг зашаталась, как волчок, у которого кончился завод, и наконец остановилась лицом к Ричарду. – Дай мне руку, я тебе погадаю, – предложила она.

Он послушался.

Взяв его руку в свою старушечью, она прищурилась и поморгала, как сова, которая, проглотив мышь, только сейчас понимает, что желудок не желает ее переваривать.

– Тебе предстоит долгий путь… – сказала она озадаченно.

– В Лондон, – поправил Ричард.

– Не просто в Лондон… – Она помолчала. – Не в тот Лондон, который я знаю.

Заморосил дождик.

– Извини, – сказала старуха. – Все начнется с дверей.

– С дверей?

Она кивнула. Капли западали гуще, застучали по крышам и по асфальту на мостовой.

– На твоем месте я бы остерегалась дверей.

Ричард нетвердо поднялся на ноги и тут же пошатнулся.

– Ладно, – сказал он, не зная, как, собственно, относиться к информации такого свойства. – Спасибо, обязательно.

Дверь распахнулась, и на улицу выплеснулись шум и свет.

– Ричард? С тобой все в порядке?

– Ага, все отлично. Через минуту вернусь.

Но старая дама уже брела прочь по улице под проливным дождем, верхняя шаль на ней намокла и обвисла. Ричарду захотелось для нее что-нибудь сделать, вот только он уже не мог предложить денег.

– Подождите! – окликнул он и поспешил за ней следом по узкой улочке, а холодные струйки стекали у него по лицу, капали с волос за воротник.

На ходу он завозился с зонтиком, пытаясь отыскать кнопку, которой тот открывался. Наконец раздался щелчок, и складки развернулись в гигантскую карту лондонского метро, где каждая линия была прорисована другим цветом, каждая станция помечена кружком с названием.

С благодарностью взяв зонт, старуха улыбнулась.

– У тебя доброе сердце. Иногда этого достаточно, чтобы уберечь тебя от беды, куда бы ты ни пошел. – Потом она покачала головой. – Но, как правило, не уберегает.

Налетел ветер, грозя вырвать у нее зонт или вывернуть его наизнанку, и она покрепче вцепилась в ручку, сжав ее обеими руками. И ушла в дождь и ночь, сгибаясь почти вдвое, лишь бы уберечься от яростных струй, – белый купол, испещренный названиями станций: «Эрлз-Корт», «Марбл-Арч», «Блэкфрайерз», «Уайт-Сити», «Виктория», «Энджел», «Оксфорд-Серкус»…

Ричард поймал себя на том, что тяжеловесно и пьяно размышляет, а действительно ли на «Серкус» есть цирк: настоящий цирк с клоунами, красавицами и дикими зверями…

Дверь паба распахнулась, и изнутри ударила звуковая волна, точно уровень громкости вывернули на максимум.

– Вот ты где, прохиндей.