Окно в Париж для двоих   ::   Романова Галина Владимировна

Ей было угодно, еще как было! Она, моментально потонув в бирюзовом великолепии его взгляда, была готова для него, ради него на все, на все!

— Даша, — пробормотала она и протянула ему заледеневшую от испуганного томления ладошку. — А я просто Даша, если вам угодно.

— Слушай, давай на «ты», если не против, а? — Ладошку он пожал с некоторой заминкой, будто собирался поцеловать ее, а потом передумал.

— Давай, — обрадовалась она такому скорому освобождению от официальности.

Тут же поспешно спрятала руку в карман куртки. Та просто плавилась от его прикосновения. Интересно, что случилось бы, приложись он к ее руке губами? Со скамейки бы свалилась? Может быть… Может быть…

— Чем занимаешься? — продолжил разговор Костя, тут же сел к ней вполоборота, очень красиво, совершенно не стесняясь своего рваного наряда, расположившись на скамейке.

— Сейчас?

— Ну, и сейчас, и вообще. — Его рука вольготно раскинулась на деревянной спинке, почти дотягиваясь до ее плеча. — Я вот, к примеру, в настоящий момент и бездомный, и безработный. А ты?

— Я?.. Я и с домом, и с работой. Мне в этом отношении немного легче.

— А в каком тяжело?

— В том самом, что я… — Тут бы вот ей помолчать или придумать что-нибудь отвлеченное, неконкретное, а она возьми и брякни: — В том, что я совершенно одинока.

— А-а-а… — протянул Константин совершенно без выражения, помолчал, побарабанил красивыми ухоженными пальцами по деревяшке и спросил: — А что так?

— Да вот как-то сложилось. Родители погибли. Брат живет своей собственной жизнью, а я так вот — совсем одна.

На что она надеялась в тот момент, на что?! Что он вдруг встанет, протянет ей руку и скажет, что готов прямо сейчас разделить с ней ее одиночество?! Наверное…

Константин ничего подобного ей не предложил. Он просто смотрел на нее все с той же смесью серьезности и виноватости и помалкивал. А она продолжала упорствовать.

— Знаешь, Костя, — решилась она после долгой томительной паузы, — я ведь, наверное, все же могу тебе помочь.

— Ну, ну, — подбодрил он, улыбнувшись.

Улыбался он, кстати, божественно. И рот его, и ровный ряд белоснежных, совершенно не запущенных бродяжничеством зубов смело могли бы украсить рекламный щит любого стоматологического центра. Просто бери парня за руку и веди сниматься на рекламный щит этот. Вот вам и заработок, кстати!

— У меня в пригороде есть домик, — продолжила она доставать бедного Костю. — Там никто не живет. Условия, конечно, не ахти, но это все же лучше, чем ничего. Так ведь?

— Возможно, — не отказался и не согласился он, как-то неопределенно двинув гладко выбритым подбородком. — А как туда добраться?

— На машине!

— У нас и машина имеется? — Глаза его прищурились, и изначальная виноватость тут же была вытеснена подозрительностью, что ли.

— Имеется, — Даша кивнула. — «Восьмерка». Брат подарил на двадцатилетие.

— Нам двадцать все же есть?

Его вопрос был понятен. Она выглядела очень молодо, очень. Спиртное в магазине часто отпускали при наличии паспорта. Леха говорил, что в этом ее достоинство. Она психовала, пытаясь изменить прическу, макияж, чтобы набавить себе хоть парочку годиков.

— Двадцать два, — уточнила Даша на всякий случай, чтобы Костя знал о ее совершеннолетии из первых, так сказать, уст. — Так как? Едем?

Думал он недолго. Помолчал, покрутил головой, снова посмотрел на нее, потом сказал:

— А знаешь, в этом ведь что-то есть! Почему нет?! Чего ради тогда все это…

Сумбурная скороговорка не внесла особой ясности, но немного приободрила Дашу. Неважно, что он до сих пор так и не сказал ей «да», главное — «нет» не прозвучало.

— Хорошо, едем. — Костя встал, протянул ей руку, но вдруг отдернул, оговорившись тут же: — Ой, знаешь, мне нужно позвонить моему другу.