Занавес молчания   ::   Быстров Андрей

Официальным лицам он отвечал, что ничего не помнит о том вечере, о нападении, а вот теперь… Что за игры, почему? Не потому ли, что в отдельной палате до него легче добраться? А если и нет, не будет ли потом предъявлен счет за услуги, выставлены условия?

Его сомнения и страхи развеяла Ника. Не вдаваясь в подробности, она ответила ему «нет» на оба вопроса, а когда она ТАК говорила, он верил ей. Она догадывалась, кто эти таинственные друзья. Люди профессора Довгера, либо… «Если придется туго, вам постараются помочь». Это было сказано Шерманом профессору, но могло относиться не только к нему.

Теперь, когда врачи не ограничивали посещения, Ника бывала у Бориса почти ежедневно. Они болтали подолгу, но серьезных тем она избегала. Борис обижался и требовал, однако постепенно отступился от своих попыток, особенно когда заручился обещанием Ники рассказать ему все сразу после выписки. На самом деле состояние его здоровья уже не беспокоило Нику, он вполне окреп для любых тем. Но она тянула время, потому что еще не решила, что и как ему рассказать.

Сегодня она пришла под вечер. Борис крутил по видео ленту с фильмом Тарковского «Солярис», принесенную Никой в прошлый раз, и они досмотрели ее вместе под горячий чай и апельсины. Когда фильм закончился, Ника сказала:

– У меня есть кое-что особенное для тебя.

– Ух ты! – Кедров изобразил смешную гримасу. – Как я обожаю получать подарки, мэм!

– Это не подарок. Это нечто особенное… Твое собственное.

На раскрытой ладони она протянула Борису его часы, замечательный немецкий хронометр фирмы «Эрленкениг». Он широко раскрыл глаза… Молча взял часы и сделал то, чего Ника и ожидала: заглянул под верхнюю крышку.

– Как видишь, там нет списка, – подтвердила Ника.

– Э-э, гм… вижу, но… Почему ты решила принести мне часы, да и как они к тебе попали? Я не думал, что… И список… Слушай, я чего-то не понимаю.

– Я сняла их с твоей руки, когда нашла тебя без сознания в твоей квартире. Сняла именно для того, чтобы посмотреть, нет ли чего внутри, зная твою привычку. А потом они служили мне чем-то вроде талисмана. Они придавали мне сил… И вот я возвращаю их тебе.

– Но список, Ника!

– Список и стал всему началом. Не будь его в часах, все могло бы повернуться совсем по-иному.

– Ты распутала эту историю!

– Ну, не я одна… Но, в общем, да.

– И расскажешь мне ее сегодня!

– Нет, – усмехнулась Ника. – После выписки.

– Ну, знаешь… Тогда почему ты сегодня принесла часы и заговорила об этом?

– Потому что. Хотя это твои собственные часы, подарком они быть не могут…

– Ника! Да если они так много значили ДЛЯ ТЕБЯ, то для меня они лучше любого подарка!

– Спасибо.

– И я дарю их тебе.

– Спасибо, – повторила Ника, улыбнувшись. – Так вот, я принесла их сегодня потому, что вчера получила другой подарок. Очень дорогой для меня. И я решила немного приподнять занавес.

Она достала из сумочки футляр, раскрыла его, и палата наполнилась розовым свечением, голубыми искрами, по стенам побежали отблески золотого света.

– Что это? – прошептал Борис. – Как красиво!

– Камень с Марса.

– Что? А, понятно, так называется… Но что это – рубин? Нет, слишком светлый, и эти звезды…

– Нет, Борис, это не название. Я думаю, это действительно камень с Марса.

– Ты меня разыгрываешь.

– Вряд ли.

– Но послушай, до Марса еще толком не добрались! А если бы какая-нибудь автоматическая станция долетела и вернулась с этим камнем, он должен стоить дороже всех драгоценностей Земли!

Ника засмеялась, захлопнула футляр, убрала его в сумочку и легонько поцеловала Бориса в щеку.

– Выписывайся скорее. Мне не терпится сесть за компьютер и сразиться с тобой в бильярд, особенно в «двадцать четыре цента». Помнишь, как ты жульнически срезал четвертак, когда шел на двадцать четыре? Я этого не простила и не прощу.