Западные земли   ::   Берроуз Уильям С.

Словно? Кто может сказать наверняка?

Режиссер бегает по опустевшей палубе, выкрикивая бессмысленные приказы. Рация не работает. Пушки заржавели много световых лет тому назад. Тень, Память, чудовищно изувеченная, цепляется за Прах, за Секху. Душа, которой надлежит оставаться в теле после того, как все остальные его уже покинули: Прах, который позволяет другим спастись бегством, удерживая то вместилище, в котором они обитали прежде.

Палм-Бич, штат Флорида, Санфорд-авеню, 202. Мы с мамой пьем коктейль из бурбона с содовой, который я готовлю каждый день в четыре часа пополудни. Мы пытаемся сделать так, чтобы мой сын Билли не попал в какую-нибудь новую историю перед ожидающим его судом по обвинению в подделке рецептов на амфетамины.

Мама заходит в мою комнату с мешком, полным пустых бутылок из-под парегорика, найденных ею в комнате Билли. Они там попросту валялись на полу к радости любого наркоагента. Я отношу мешок на берег озера Уорт и, положив в него для тяжести камень, выбрасываю в воду.

Каждый день я дохожу по песчаной дорожке до берега моря и стою там в ожидании, пока наступит четыре часа пополудни. Однажды полицейская машина увязалась за мной и ехала следом некоторое время. Затем они остановились, развернулись и уехали.

– Да это просто какой-то старый хрен с тросточкой в брюках с подвернутыми манжетами.

Наконец я решаюсь съесть персик.

Сновидение развертывается на этом фоне, среди песка и выброшенных морем обломков дерева. Здание в форме буквы L с открытой дверью. У двери стоит старый бродяга, который произносит:

– Мы проиграли!

Были моменты катастрофических поражений, и моменты триумфов тоже были. Полная сосредоточенность убийцы. Когда потерпишь поражение, узнаешь, что это такое. Малодушный страх и бесчестье. Продолжать бой, лишившись оружия. Брошенный всеми. Отрезанный от всего. Но по-прежнему мы носим нашу щегольскую униформу, похожую на униформу далекой давно погибшей планеты. Депеши из штаба? Какого такого штаба? Каждый сам за себя – если у него еще только осталась эта «самость». А осталась она не у многих.

Я гляжу на большую книгу – бумага изготовлена из какого-то плотного полупрозрачного материала. Страницы голубоватого цвета, с неразборчивыми рисунками. Книга прикреплена к полу балкона. Я смотрю на книгу, и тут входят две китаянки и говорят кому-то, кого я никак не могу подробно рассмотреть:

– Это смехотворно. В конце концов, он всего лишь старый бродяга.

В битву вступают с целью победить в ней, а если битва проиграна, то случается именно это. Однако просто уцелеть в бою – это уже в каком-то смысле победа.

Смерть Души многообразна: восьмидесятилетний старик пьет воду из переполненного унитаза, засорившегося от дерьма.

– Мы проиграли.

Онкологические отделения, где смерть так же банальна, как судно под кроватью. Просто пустая постель, приготовленная для следующего Праха. Ходячий Прах, заполняющий обширные больничные корпуса, оккупированные призраками небытия.

Дверь закрывается за тобой, и ты понимаешь, куда попал. Эта планета – концлагерь… Смерть Вторая и Последняя. Шансов вырваться – один на миллиард. Это последняя схватка.

Помни, по первому твоему слову Гейзер возьмет тебя с собой…

Новобрачные Погибли При Внезапном Пожаре…

– О, только не это! – в ужасе восклицает незадачливый чародей. – Он сделал мне неудачную операцию, от которой я стал паралитиком, а затем увел у меня мою кралю. Я хотел всего лишь разрушить его карьеру, подав на него иск о профессиональной некомпетентности, чтобы его лишили практики и ему пришлось существовать на скромные акушерские заработки, а ей – торговать безделушками на Пиккадилли. Я вовсе не хотел, чтобы они сгорели. Ну да, я обмолвился, сказав, что «пусть его душа горит в аду и пусть эта сука изжарится вместе с ним».