Жил-был   ::   Логинов Святослав

Сдвинуть шкаф было не под силу даже двоим, и Олег принялся разгружать полки, время от времени отбегая к установке, чтобы поправить начавшую бить мешалку или провести замеры.

Вдвоём им удалось вытолкать пустой шкаф в коридор и сдвинуть к стене широкий письменный стол, освободив таким образом почти весь кабинет. Всё это время Савервальда не покидало ощущение неуместности происходящего.

– Прекрасно, – сказал Цуенбаев, когда посреди кабинета остался лишь старый, до пролысин вытоптанный ковёр, – это, Олег, вам незапланированное открытие, называется: ковёр-самолёт.

Цуенбаев проговорил что-то, рассыпавшееся цепочкой гортанных звуков, и ковёр плавно поднялся на полметра вверх. Савервальд, чувствуя подвох в голосе руководителя, заглянул в просвет. Там не было ничего, кроме ржавой кнопки, вдавившейся в линолеум. Цуенбаев присел на корточки, нажал руками на середину ковра. Вниз посыпалась пыль,. ковёр выгнулся, сопротивляясь, но всё же профессор прижал его к полу.

– Старая вещь, – сказал Цуенбаев, отпустив ковёр, – летать уже не может. Ни грузоподъёмности, ни высоты. Но явление демонстрирует. Вам ведь больше ничего не надо? Вот и изучайте.

– Откуда он у вас? – выдавил Савервальд.

– Наследство. Прабабка была мастерица. Говорят, она и выткала. А мне ковёр от бабушки достался. Память. Так что я его не насовсем дарю. Как изучите – вернёте.

– А почему вы сами за него не взялись? – спросил всё ещё не вышедший из шока Савервальд.

– У меня взгляды старомодные. Я полагаю, что на ковре-самолёте надо летать, а если он не летает, его надо на пол постелить. Но если хочется, то можно и изучать. Заклинания я перепишу, а остальное сами как-нибудь. Завтра я в отпуск ухожу, можете обосноваться в моём кабинете.

Домой Савервальд шёл переполненный странными детскими мечтаниями. Словно наяву он слышал завистливые поздравления коллег, видел заголовки своих статьей в «Журнале физической химии» и с особым удовольствием представлял физиономию Джорджа Лаунда, читающего эти статьи.

Англичанин Джордж Лаунд был, сам того не зная, проклятьем Олега Савервальда. Пятнадцать лет назад Савервальду попалась одна из лаундовских работ, и он поразился простоте методик и очевидности выводов. Статьи Лаунда были написаны блестящим живым языком, и в них англичанин щедро разбрасывал гипотезы и предположения. Савервальд с восторгом взялся за проверку одного из этих предположений, провёл серию опытов и получил совершенно не те результаты, что ожидал Лаунд. Некоторое время Савервальд мучился, не зная, что предпринять, пытался повторять эксперименты, поджимал допуски в нужную сторону, хотя и понимал, что так поступать не следует. А потом из печати вышла новая статья Лаунда. Бывалый физхимик тоже получил парадоксальные результаты, но не испугался их, а опубликовал, выдав попутно новый фонтан идей. Аспирант Савервальд взвыл от обиды и разочарования и кинулся в догон. С тех пор прошло пятнадцать лет, но Олегу так и не удалось обойти Лаунда, ведь тот начинал проверку гипотез сразу, едва они появлялись, а Савервальд лишь через полгода, когда лаундовская статья добиралась к нему.

«Но уж теперь-то Джорджу придётся потесниться!» – фантазировал Савервальд. Сладкие мысли бежали плавной чередой, Савервальд пытался остановить их, вернее, перевести на другие рельсы, резонно рассуждая, что следующая статья никакого отношения к физхимии иметь не будет, и не о Лаунде теперь речь, а о Нобелевской премии, но мечты упрямо возвращались – утереть нос англичанину казалось приятнее.

Савервальд привычно зашёл в универсам, привычно купил кефира, булки и колбасы, привычно приготовил дома ужин.