Операция Снегопад   ::   Первушин Антон

Отметил ряд признаков, отнюдь не свидетельствующих о крепком физическом и духовном здоровье: запавшие глаза, бледная кожа, резко очерченные скулы — краше в гроб кладут.

«Если бы меня сейчас видел Федор Семенович, — подумал Громов, — тут и конец моим полетам».

Он провел рукой по щеке и решил побриться. Бриться в три часа ночи — еще один нехороший признак, но и появляться в КДП с щетиной на подбородке командир воинской части не имел морального права. А на КДП сходить стоило. Хотя бы для того, чтобы не оставаться наедине со своими мрачными мыслями.

Громов достал из тумбочки станок безопасной бритвы и баллончик с пенкой для бритья. Через полчаса гладко выбритый, подтянутый и пахнущий одеколоном командир воинской части 461-13 «бис» входил в помещение, где ждал команды на вылет дежурный пилот. Сегодня этим пилотом снова был Лукашевич.

— Костя? — удивился он, завидев командира. — Не спится, что ли?

— Распустил я вас, — проворчал Громов, подходя и осматриваясь; он снял плащ и фуражку, пригладил волосы. — Совсем страх потеряли!

— В смысле? — не понял намека Лукашевич.

— Устав когда в последний раз перечитывал? — поинтересовался майор, присаживаясь.

— А, ты про это, — Лукашевич ухмыльнулся. — Не с той ноги встал, Костя? Громов вздохнул.

— Что читаешь? — спросил он, кивая на томик в твердом переплете, который Лукашевич держал в руках.

— Да так, ерунда всякая. Ребята из техобслуживания дали.

Громов наклонился и отобрал у него книгу:

— Том Клэнси. «Красный шторм». О чем?

— Роман. О третьей мировой войне. СССР против НАТО. Бред редкостный.

— Примеры?

— Пожалуйста, — Лукашевич взял томик, полистал страницы и с выражением зачитал: — «Четверка американских „фантомов [4] « ожидала истребители в засаде. Секунду спустя восемь ракет „Спарроу» уже пикировали на „Фалькрэмы [5] «. Теперь Советы обратились в бегство, „МиГ-29» развернулись и на форсаже пошли в Исландию. Один был сбит ракетой, другой поврежден. Весь бой продолжался пять минут». Он хоть раз в справочники заглядывал? — добавил Лукашевич от себя. — «Фантом» против «двадцать девятого»! Да у «Фантомов» даже скорость предельная ниже на две сотни. Не говоря уже о маневренности. Завалили бы американцев в минуту [6] .

— Это точно, — согласился Громов. Они помолчали.

— У тебя ко мне какое-то дело? — полюбопытствовал Лукашевич. — Или просто зашел посидеть?

— Дело? — Громов потер переносицу. — Можно сказать и так. Ты фильм «Пираты XX века» помнишь?

— Еще бы… Восемь раз ходили смотреть. — Свою юность Лукашевич всегда вспоминал с удовольствием. — А помнишь, мы еще поспорили из-за этого финального ляпа.

— Ну ты, допустим, не шибко-то и спорил, — возразил Громов. — А вот Стуколин — да, завелся с пол-оборота. Но я сейчас не об этом хотел бы поговорить.

— Говори, — Лукашевич изобразил готовность выслушать лучшего друга и командира.

— Помнишь, на чем прокололись пираты в том фильме?

— Они много раз прокалывались…

— Но главный их прокол в том, что они оставили часть команды «Нежина» в живых. Лукашевич тихо рассмеялся.

— А ты подумай, Костя, — сказал он, — если бы пираты убили всех нежинцев, о чем тогда был бы этот фильм?

— Это понятно, — кивнул Громов. — Сюжетообразующий эпизод. Но вот в реальности — в нашей суровой бескомпромиссной реальности — что должны были сделать пираты?

— Расстрелять всех, — не задумываясь, сказал Лукашевич. — До последней поварихи. В нашей суровой реальности, — съехидничал он, пародируя майора, — пираты не склонны проявлять гуманизм. А в смерти врага можно быть уверенным, только если видел его труп.

Громов откинулся на спинку стула.

— В самую точку, — произнес он со странной интонацией.

— К чему ты клонишь, Костя? — спросил Лукашевич встревоженно.