Жизнь смерти   ::   Баркер Клайв

Выйдя из клиники, она получила сразу несколько приглашений отдохнуть и оправиться после болезни. Отец предлагал ей поехать в Абердин, сестра Рейчел звала на несколько недель в Букингемшир, наконец, был жалостливый звонок от Митча - приглашал провести отпуск вместе. Она отказала им всем, сказав, что ей, мол, нужно как можно скорее восстановить привычный ритм жизни: вернуться к работе, к коллегам и друзьям. На самом деле причины были глубже. Она боялась их сострадания, боялась, что слишком к ним привяжется и станет во всем полагаться на них. Природная склонность к независимости, которая в свое время привела её в этот неприветливый город, вылилась в осмысленный вызов всеподавляющему инстинкту самосохранения. Она знала, что если уступит нежности их призывов, то наверняка пустит корни в отеческую землю и ничего не увидит вокруг ещё целый год. И кто знает, какие события пройдут мимо нее!

Итак, достаточно оправившись, она вернулась к работе, рассчитывая, что это поможет ей восстановить нормальную жизнь. Но какие-то её навыки были утеряны. Каждые несколько дней что-нибудь да происходило - она могла прослушать какую-нибудь реплику, или поймать на себе взгляд, которого не ожидала, - и это заставило её понять, что к ней относятся с какой-то настороженной предупредительностью. Ей хотелось плюнуть в лицо своим подозрениям, сказать, что она и её матка - вовсе не одно и то же, и что удаление последней не так уж трагично.

Но сегодня по дороге в офис она не была уверена, что они так уж ошибаются. Элейн казалось, что она не спала уже неделю, хотя в действительности она спала долго и глубоко каждую ночь. Из-за огромной усталости её глаза слипались, и все в тот день виделось ей как-то отдаленно, словно она отплывает все дальше и дальше от своего рабочего стола, от своих ощущений, от своих мыслей. Дважды в то утро она обнаруживала, что говорит сама с собой, а потом удивлялась, кто же это говорил. Это, конечно, была не она: она слишком внимательно слушала.

А потом, после обеда, все пошло как нельзя хуже. Ее вызвали в офис управляющего и предложили сесть.

- Ну, как дела, Элейн? - спросил мистер Чаймз.

- Все в порядке, - ответила она.

- Тут небольшое дело...

- Что за дело?

Чаймз, казалось, был в затруднении.

- Ваше поведение, - наконец сказал он. - Ради Бога, Элейн, не подумайте, что я вмешиваюсь в чужие дела. Просто вам, видимо, нужно ещё время, чтобы окончательно восстановить силы.

- Я в полном порядке.

- Но ваши рыдания...

- Что?

- То, как вы сегодня целый день плачете. Это беспокоит нас.

- Я плачу? - удивилась она. - Я не плачу.

Управляющий был озадачен.

- Но вы плачете уже целый день. Вы и сейчас плачете.

Элейн судорожно поднесла руку к щеке. Да, так и есть, она действительно плакала. Ее щеки были мокрыми. Она встала, потрясенная своим собственным поведением.

- Я... Я не знала, - проговорила она. Хотя слова звучали нелепо, они были правдой. Она действительно не знала. Только сейчас, поставленная перед фактом, она ощутила соленый вкус в горле: и с этим вкусом пришло воспоминание, что все это началось прошлым вечером перед телевизором.

- Почему бы вам не отдохнуть денек?

- Да, конечно.

- Отдохните неделю, если хотите, - сказал Чаймз. - Вы полноправный член нашего коллектива, Элейн, в этом нет никаких сомнений. Мы не хотим, чтобы вы как-то пострадали.

Последняя фраза больно ударила её. Неужели они думают, что она склонна к самоубийству? Не потому ли они с ней так заботливы? Бог свидетель, это были всего лишь слезы, к которым она была настолько безразлична, что даже не замечала их.

- Я пойду домой, - сказала она. - Спасибо за вашу... за ваше участие.

Управляющий посмотрел на неё сочувственно.

- Должно быть, вам пришлось многое пережить, - сказал он. - Мы все это понимаем, хорошо понимаем.