Злой дух Ямбуя   ::   Федосеев Григорий Анисимович

Она идет к нам мелкими неторопливыми шагами. Что-то несет.

— Действуйте насчет старика через нее, — советует Павел, кивая головой на старуху. — Она ведь тут за главного командующего.

— Это вам! — кричит старуха, протягивая куски вяленой оленины как бы в знак примирения.

— Спасибо, Лангара, но нам нечем отблагодарить тебя. Деньги возьмешь?

— Когда люди живут в одном стойбище, разве мясо продают?

— Но ведь гость не нахлебник!

— Э-э, лючи, надо знать, что без пищи никто жить не может, но не у каждого она есть в котомке. Убил зверя — твой фарт, тебе спасибо, а мясо всему стойбищу. Закон наших предков не позволяет одному брать себе воду и пищу, — и старуха сует мне в руки куски сушеного, приятно пахнущего дымком, мяса.

— Спасибо тебе, Лангара, и за мясо, и за мудрое наставление. Твои предки, завещавшие эту истину, были достойными людьми.

— Надо бы свежего мяса вам дать, да оно кончилось вчера, — говорит старуха, поднимая с земли упавший кусочек оленины. — Старик рано утром ушел с ружьем, тут близко сохатый постоянно жирует; может, удача будет, вернется вечером и еще вас угощать будем.

— Ему, глухому, видимо, трудно дается охота. Разве только скрадом он и может убить зверя?

— Что ты! — замахала руками старуха. — Скрадом сейчас не добыть сохатого. Это время лист на полу, тихо ходить нельзя, да и зверь — сохатый, сокжой — на месте не стоит, шибко ходит, грибы ищет, ни за что не догонишь! Карарбах промышляет зверя с собаками.

— Как с собаками, он же глухой?! Собаки в поисках зверя далеко уходят с глаз, а лая их старик и близко не услышит. Ты шутишь, Лангара.

Она рассмеялась.

— Ты совсем как муннукан (*Муннукан — заяц), думать не хочешь. Говорю, нужда многому учила людей. — Она достала из-за пазухи трубку, прикурила от лучинки и продолжала: — Когда Карарбах оглох, его все жалели, не давали ему мяса от другого охотника. Он голодал, долго думал, как жить. Потом догадался. Теперь берет на охоту две собаки. Одну привязывает к поясу, никуда не пускает, а другая бегает кругом, далеко по тайге, ищет зверя. Когда найдет и остановит его — лает. Другая собака, на поводке у старика, тащит его на лай, приводит к зверю.

— У Меня к тебе большая просьба, Ланга-ра. Не сможете ли вы кочевать со своим стадом вместе с нами к Ямбую, пусть старик поможет нам найти следы пропавших людей.

Она выпрямилась и ткнула пальцем в мою голову:

— Кто поверит, что в таком большом котле нет ума! Или ты сдурел, что ли? Даже худойчеловек не захочет сам идти к злому духу! — Старуха резко повернулась, пошла от меня.

— Не уходи, Лангара, еще есть разговор. Старуха недоверчиво приостановилась.

— Говори, да не трать по-пустому слова. Ка-рарбах на Ямбуй не пойдет,

— отчеканила она.

— А если я отдам тебе Загрю?

— Загрю?! — обрадовалась Лангара, делая шаг в мою сторону. — Отдашь Загрю?.. — Но вдруг осеклась и ушла тихими, неуверенными шагами.

Павел поджаривал на углях вяленое мясо.

— Слышал? — спросил я у него. — Их на Ямбуй и калачом не заманишь.

— Пожалуй, и не стоит уговаривать. Не дай бог что случится, тогда вина на нас ляжет, — ответил он.

Лучи яркого света золотят крылья беркутов, парящий в небесной вышине, обнимают землю и нежным прикосновением будят горы, леса, прогоняют туман, скопившийся на дне широких падей.

Легкий, почти прозрачный дым окутывает чумы. Доносятся крики детей, стук посуды и говор.

Из перелеска подходят олени. Животные шарят по стоянке в поисках солонцов и ложатся на землю.

А ручей под притихшим осинником шумит, плещется, зовет. От него тянет прохладой и запахом свежей травы, смешанным с запахом увядающих листьев.

— Через пять минут связь со штабом, будете что передавать? — спрашивает Павел, присаживаясь рядом со мною.