Зловещее проклятие   ::   Гладкий Виталий Дмитриевич

 – Что вы теперь нам скажете?

Преступник молчал.

– Надеюсь, вы понимаете, что отрицать очевидное нет смысла. Чересчур серьезные улики.

– Сознаюсь…

Преступник растянул свои тонкие злые губы в какой-то странной гримасе, весьма отдаленно похожей на улыбку.

– Я… это сделал. Она случайно увидела… перстень. Пригрозила разоблачением. У меня не было иного выхода… Я любил ее, поверьте! Любил… Будь оно все проклято! И прошу вас, хватит на сегодня…

За окном уже опускался вечер, но Дубравин не зажигал свет в кабинете – так было уютней. Белейко прихлебывал горячий чай и слушал своего друга.

– Знаешь, что меня натолкнуло на эту мысль? Фотография из альбома Алифановой. Там девчата переодеты и загримированы под мужчин. В театральном учат искусству грима досконально, и он, со своей лощеной физиономией, мог применить эти познания в нашем случае, чтобы уйти с места преступления неопознанным. Так и получилось: мы ведь искали мужчину, притом сильного, тренированного, следуя выводам судмедэксперта. А он таким и был – в училище занимался дзю-до, имел первый разряд. Применил прием из серии удушающих. Ему здорово повезло в одном – что он проскочил незамеченным мимо дежурной, когда сообразил помочь Курткину тащить шкаф. И хорошо, что парнишка в конце концов опознал его, вспомнив этот эпизод. Между прочим, его я подозревал с самого начала следствия. Но меня сбило с толку, несмотря на его сомнительное алиби, то, что убийца буквально испарился с места преступления. И поскольку быть такого, по идее, не могло, мы и сосредоточили свои усилия на жильцах дома мужского пола.

– Женя, но какие нужно иметь нервы, чтобы переодеться в одежду убитой, которая лежала рядом…

– Нервы? Это подонок, Бронек. Алчный, развращенный эгоист. Хладнокровный, расчетливый, циничный. Он надел не только платье и пальто Новосад, но и старые сапоги ее – рост у них почти одинаков, размер обуви у него только на номер больше – и платок, и чулки. Свою одежду он сложил в саквояж, протер пол. Только пол, учти, потому что был в перчатках.

– Значит, к убийству готовился заранее…

– Точно… Затем вышел на улицу, где-то переоделся, а саквояж с одеждой Новосад бросил в воду. Помнишь, там рядом пруд? Теперь он покрыт льдом. И на попутке добрался к Ольховскому, где преспокойно сел играть в преферанс. По времени все выходит точно, даже с запасом, я считал.

– И все-таки, как он мог решиться на убийство?

– Выхода у него, видите ли, не было… Прокомментировал – будь здоров…

– Жалко Новосад. Какая изумительная девушка…

– Еще как жалко. И трудно понять, что ее могло с ним связывать.

– Судьба…

– Легче всего наши ошибки на судьбу перекладывать. Но что-то, наверное, в этом есть… У Новосад, как я понимаю, был ключ от его квартиры. Из театра она пошла к нему, но дома его не было. Он где-то задержался по пути. Каким-то образом ей попался на глаза перстень с “Магистром” (как? – завтра узнаем). А что это именно он, Новосад знала точно – видела у Ольховской. Когда появился этот подонок, актриса устроила ему скандал – она ведь была честная, принципиальная девушка. Затем уехала домой, позвонила Алифановой… Не знаю, что Новосад говорила ему, но он понял сразу: молчать она не будет. Оставалось только одно…

– Но зачем? Испугался позора? Вряд ли – верни он перстень добровольно, Ольховская во имя старой дружбы, думаю, не предала бы его поступок огласке. Но пойти на убийство ради перстня с камнем, пусть даже неимоверной цены… Что бы он делал с “Магистром”? У нас его трудно продать. Да и цену никто не даст настоящую.

– Вот именно, у нас… Все очень просто, Бронек. Мне пришлось потревожить Инюрколлегию, чтобы до конца разобраться в этой истории.