Золотые апостолы   ::   Дроздов Анатолий Федорович

В этом захолустье в то время могло быть с десяток церквей. К тому же книги могли не сохраниться. А у меня заказ.

Стас был прав, и я сдался.

– Ко мне на днях приходил человек. На большую родословную.

– Фамилия?

Он клюнул.

– Залесский.

– О – о – о!..

Даже не видя, я понял, что Стас в эту минуту сделал стойку, как охотничья собака на дичь. Только Стаса дичь не интересовала. Фамилия, заканчивающаяся на "ский" или "ич", сулила быстрые и легкие деньги.

– Серьезный человек?

– Сказал, что расценки у нас смешные.

Даже за четыреста километров было слышно, как застонал у себя дома Стас. Теперь из него можно было веревки вить.

– Отдаешь все?

Это уже было наглостью. Но Стас при запахе денег теряет голову.

– Пополам. Предварительную работу я уже провел. Тебе только написать заключение.

– Какую работу! – Он все еще не мог смириться с тем, что куш придется поделить. – Десять готовых росписей… Бери любую!

– А кто эти росписи составлял? Знаешь, я могу и не спешить…

– Ладно, – даже здесь было слышно, как он вздохнул. Лучше половина, чем ничего. Когда вопрос ставили так, Стас начинал мыслить рационально. – Сделаю. Сам перезвоню.

В наушнике коротко запиликало. Я спрятал мобильник в карман. Договорились…

Когда служишь в государственном архиве, да еще ведешь прием посетителей, лучше иметь звучную фамилию. Я это понял, когда после первого курса пришел сюда на практику, и заведующий отделом, взяв мои документы, поднял брови домиком. Я и без него знал, что Ноздрины-Галицкие – древний род, многочисленные отпрыски которого веками верно служили многочисленным государям. Мой самый древний из известных предков, Иоаким Ноздрин, был бригадиром при Анне Иоановне, самый удачливый из его потомков стал генерал-аншефом в последний год царствования Екатерины Великой, прадед встретил первую мировую войну генерал-лейтенантом, а его сын, мой дед, – штабс-ротмистром. Ничуть не колеблясь, штабс-ротмистр перешел на службу к новой власти (от старой ждать почестей и чинов не следовало) и подвизался поначалу в должности военспеца, правда, благоразумно сократив при этом свою фамилию наполовину – дворянское "Галицкий" пропало из нее на семьдесят лет. Удивительно, но это обрезание спасло жизнь деда во времена, когда даже к командирам пролетарских кровей приезжали по ночам люди в фуражках… Дед завершил войну генералом, а на долю отца войны не случилось, поэтому он вышел в отставку полковником. Если добавить, что всех старших сыновей в нашем роду звали либо Сергей Акимович, либо Аким Сергеевич, можно представить, с каким наследством я порвал одиннадцать лет назад, когда род, наконец, вернул себе полную фамилию.

– Щенок! – кипятился отец (как все военные он не привык стесняться в выражениях). – Я не для того тебя растил, чтобы ты перебирал бумажки в архивах!

"Растил" – это было громко сказано. Отца в детстве я видел редко – казарма была ему роднее.

К счастью, на дворе стояли другие времена, более послушные дети отцовских сослуживцев убегали из ставшей никому не нужной армии, и отец быстро умолк. Только иногда, заглянув в мою комнату и, как обычно, застав меня за книгами, ворчал себе под нос. Что-то вроде "историк сраный"…

В университете я познакомился со Стасом, и там мы открыли жилу, которую с успехом разрабатывали и поныне. Помог случай. Имущественное расслоение общества в ту пору уже шло вовсю, и когда богатый однокурсник пригласил нас на день рождения, два бедных студента долго думали, как не ударить в грязь лицом. Идея осенила меня, а Стас довел исполнение до блеска. Мы неделю просидели в архиве. Фамилия одноклассника была Лопата.