Зона поражения   ::   Смирнов Леонид Эллиевич

Позавтракать текилой и прийти в рабочее состояние– вот первейшая задача. И нет во Вселенной силы, способной его остановить.

Уже на пороге Платона остановил голос домашнего компьютера по кличке «Колобок». Сейчас это был отлично поставленный оперный баритон. Через пару недель он наверняка станет басом или контральто.

– Остановись, хозяин быстроногий! Есть почта для тебя во чреве электронном. Наисрочнейшая – под грифом «ОуДжиЮ». – На Гомера или Овидия старина Колобок явно не тянул, однако упорно пытался разговаривать с Платоном «высоким штилем», то бишь не по-человечески. И тот до поры до времени терпел.

– Тьфу ты, – ответил «быстроногий» и по ажурной лесенке поднялся на второй этаж. Там был рабочий кабинет, куда Платон ни под каким видом не пускал не только своих подружек, но и приятелей, не говоря уже о коллегах-конкурентах.

«ОуДжиЮ» означало Оксфордский Галактический Университет, один из его главных работодателей. Организация, для которой археология действительно была наукой, а не средством обогащения. Вдобавок он располагался на Старой Земле и уже поэтому обладал в глазах Платона неким сакральным авторитетом.

Усевшись в черное рабочее кресло с антигравитатором под сиденьем (при необходимости на нем можно было летать), Платон Рассольников мысленно приказал Колобку вывести изображение на экран.

– Не торопись, умнейший из плейбоев! Твой адресат просил тебя поставить защиту многослойную повсюду и просканировать эфиры над планетой.

– А сразу ты не мог это сказать?! – начал свирепеть Платон. – И сам защиту ты не мог поставить? О сканере уж я не говорю…– Против воли он тоже начал выражать свои мысли каким-то странным слогом.

– Усе у порядке, шеф! – почувствовав перемену настроения у хозяина, компьютер поспешил сменить тональность. – Будь спок! – Натужная бодрость его голоса не могла обмануть Платона. Он чувствовал: Колобок испуган. Только не им, своим хозяином, а самой ситуацией.

Чуть слышно загудел зуммер, стены дома задрожали, утреннее естественное освещение мигнуло, как ископаемая лампочка при скачке напряжения, и кабинет словно начал погружаться под воду, в зеленоватый сумрак заросшего тиной пруда.

– Посторонняя активность не наблюдается. Коды не взломаны, – теперь компьютер был деловит и краток.

Стенной экран вспыхнул, открыв взору развалившегося в силовом кресле профессора Биттнера. Недавно омолодившийся, потерявший прежнюю внушительность и приобретенный с годами аристократизм, профессор тянул разве что на магистра. При виде его Платону почему-то хотелось пустить какую-нибудь «шпильку».

– Звякни мне как можно скорее, – приказным тоном произнес Биттнер. – Я у себя дома. Зарезервировал для тебя закрытый канал. Счетчик щелкает, так что, пожалуйста, не испытывай мое терпение. – Оба они, как всякие уважающие себя историки и археологи, использовали в разговорной речи массу давным-давно отмерших терминов и понятий.

Экран опустел. Вместо объемной физиономии Биттнера он давал теперь заставку – стереографию настоящих русских березок, позолоченных бабьим летом. Изображение жило: птицы перелетали с ветки на ветку, ветер раскачивал верхушки, белые облака неслись по небу.

Платон поцокал языком. «Вот бедняга!.. Не дай мне бог вляпаться так сильно, – в который раз подумал он. – В любом деле самое главное – чувство меры». Он знал, что причина столь решительной перемены в жизни профессора – его молодая жена. По крайней мере, с виду ей не дашь больше двадцати биологических лет. Однажды этой шоколадной красотке надоело выметать из брачной постели песок, сыплющийся из ее знаменитого супруга, а мадам Биттнер, как видно, умела добиться своего.

Платон вышел на коммутатор трансгалактической связи.