Осиная фабрика   ::   Бэнкс Йэн

Я откинулся на спинку стула и потянулся. Я люблю запах кухни. Еда и грязь на наших ботинках и иногда небольшая примесь запаха карбида, доносящийся из винного погреба, вызывают у меня хорошее, теплое, восхитительное чувство, когда я думаю о них. Когда идет дождь, и наша одежда промокла, пахнет по-другому. Зимой большая черная плита излучает тепло, насыщенное запахом плавника и торфа, и все парит, и дождь стучит в стекло. Тогда есть приятное чувство замкнутого пространства, уюта, подобное большому коту с завернутым вокруг себя хвостом. Иногда мне хочется, чтобы у нас был кот. У меня была только голова, и ту унесли чайки.

Я пошел в туалет, посрать. Я не хотел писать, днем я писал на Столбы, насыщая их своим запахом и силой.

Я сидел там и думал об Эрике, с которым случилась такая неприятная штука. Бедный искалеченный кретин. Я думал, я часто думал, как бы я справился. Но это не случилось со мной. Я остался здесь, а Эрик уехал и это случилось где-то в другом месте и это все. Я – это я, и здесь – это здесь.

Я был настороже и пытался услышать моего отца. Возможно, он уже спит. Он часто спит в кабинете, а не в большой комнате на втором этаже, где находится и моя спальня. Может быть, его комната вызывает у него слишком много неприятных (или приятных) воспоминаний. В любом случае, я не слышал храпа.

Ненавижу то, что я вынужден все время сидеть на унитазе. С моей неудачной травмой я должен это делать, как будто я чертова женщина и я ненавижу это. Иногда я становлюсь к писсуару в "Под Гербом Колдхеймов", но большая часть сделанного стекает по моим рукам и ногам.

Я напрягся. Плюх. Вода плеснулась и задела задницу, и именно в это время зазвонил телефон.

– Вот дерьмо, – сказал я и засмеялся. Я быстро вытер задницу, дернул штаны вверх, дернул цепочку вниз и заковылял по коридору, застегиваясь. Я вбежал по широкой лестнице на площадку между первым и вторым этажом, к телефону. Я постоянно тереблю отца, требуя поставить еще аппараты, но он говорит, будто нам для этого недостаточно часто звонят. Я добежал до телефона до того, как звонивший положил трубку. Отец не пришел.

– Алло, – сказал я. Звонили из автомата.

– Скрав- аак ! – вскрикнул голос на другом конце провода. Я отодвинул трубку от уха и посмотрел на нее, нахмурившись. Еле слышные крики прорывались из нее. Когда они прекратились, я опять приложил трубку к уху:

– Портнейл, 531,– холодно сказал я.

– Франк! Франк! Это я. Я! Алло! Алло!

– Это эхо на линии или ты все повторяешь дважды? – сказал я. Я узнал голос Эрика.

– И то, и другое! Хи-хи-хи-хи!

– Алло, Эрик. Ты где?

– Здесь! Ты где?

– Здесь.

– Если мы оба здесь, зачем мы возимся с телефоном?

– Скажи мне, где ты, пока у тебя деньги не кончились.

– Но если ты здесь , ты должен знать. Разве ты не знаешь, где находишься? – Он начал хихикать.

Я спокойно сказал:

– Прекрати дурачком прикидываться.

– Я не прикидываюсь дурачком. Я не говорю тебе, где я, ты скажешь Энгусу, он передаст полиции, и они вернут меня в чертов госпиталь.

– Не вспоминай черта к ночи. Ты же знаешь, я это не люблю. И конечно же я ничего не скажу Энгусу. Скажи мне, где ты. Я хочу знать.

– Что тебе черти, у тебя же полно талисманов. Я тебе скажу, где я, если ты скажешь свое счастливое число.

– Мое счастливое число – е .

– Это – не число. Это буква.

– Это – число. Трансцендентное число: 2,718…

– Ты мухлюешь. Я имел в виду натуральное число.

– Нужно было быть более точным, – сказал я и вздохнул, услышав как зазвучал предупредительный гудок и Эрик наконец бросил еще денег. – Хочешь, я тебе перезвоню?

– Хе-хе. Ты видно от меня так просто не отстанешь. Как ты?

– Хорошо. А ты как?

– Как дурачок, – сказал он сердито. Я улыбнулся:

– Слушай, я думаю, ты собираешься вернуться сюда.