Основная операция   ::   Корецкий Даниил

Он выглядел не в пример респектабельнее своего спутника: блестящая кожа такого же, как у Маши, полушубка, "пирожок" из нерпы, дорогие, на толстой подошве ботинки. - Николай передал письмо, - продолжая оглядываться, прошептал Бобренков. У него все в порядке. Полная свобода, любое оборудование, две тысячи долларов в месяц... И к климату он привык... Дул холодный ветер, секли лицо сухие колючие снежинки, воздух пах приближающимся морозом. На припорошенном асфальте удлинялись две цепочки следов: четкие рифленые узоры и смазанные отпечатки изношенных подошв. Ослепительно-солнечный мир, с изнурительной жарой и иссушающим ветром пустыни, к которому якобы привык старый товарищ Коляша, казался совершенно ирреальным. - Они приглашают и нас с вами... - Кого? - от неожиданности Сливин остановился. - Меня и вас. Бобренкова и Сливина. С семьями. Игорь перестал озираться. Глаза из-за толстых стекол рассматривали Василия Семеновича в упор, строго и требовательно. Как будто это он занял деньги у Игоря и сейчас настало время вернуть долг. Провокация? Или... - Но я никуда не просился! - Сам президент назвал наши фамилии. Они хотят, чтобы мы работали вместе, в одной лаборатории. По одной проблеме. Сливин машинально двинулся дальше. Следы продолжились. Новенькие утепленные ботинки и сношенные осенние туфли. Уменьшение критической массы и ускорение цепной реакции. Как раз то, что нужно для небольшой, ограниченной в ядерных ресурсах страны, рвущейся к атомному оружию и намеревающейся использовать его в локальных войнах. - Условия у нас будут совсем другими, - продолжал шептать Бобренков. Каждому отдельный коттедж, прислуга, четыре тысячи в месяц. По завершении работ сто тысяч премии и выезд в любое государство. "Или подземная тюрьма и бесплатное авторское сопровождение "изделия", подумал Василий Семенович, но вслух ничего не сказал. Они отошли довольно далеко, сзади раздался сигнал клаксона - Маша торопила увлекшегося супруга. - Видишь ли, Игорь, - проникновенно начал Сливин. - Произошло какое-то недоразумение. Я никогда не собирался никуда ехать. Мне и здесь хорошо. Очевидно, Николай по своей инициативе ввел в заблуждение тех, на кого работает. Так ему и напиши! Развернувшись, отец ядерного ранцевого фугаса пошел обратно. Бобренков последовал за ним. Может быть, он и не провокатор. Просто оказался в тупике. Семь лет назад ему светила бы Государственная премия и все сопутствующие ей блага. В разоружающейся во всех смыслах стране его ждет увольнение при очередном сокращении штатов. Точно по закону - как лицо с меньшим стажем. Про гениальность в КЗоТе ничего не говорится. Вот парень и дергается, ищет где лучше. Но зачем он перекрещивает свою дорогу с чужой? Это опасно. - ...каждому, каждому в лучший мир верится, медленно падает ядерный фугас, - чтобы скрыть озабоченность, Сливин засвистел первый пришедший на ум мотив, но тут же осекся. Ассоциативная память выбрала соответствующую песенку, и Василию Семеновичу показалось, что она выдаст окружающим содержание разговора. Да, все это очень опасно. - Я просто передал, о чем пишет Николай, - виновато сказал Бобренков. - Не обижайтесь... - С чего мне обижаться! - как можно беспечней ответил Сливин. - Хочешь, довезу до метро? - Да нет, спасибо... Мне на троллейбусе удобней... - Ну смотри, - Василий Семенович протянул руку и улыбнулся, показывая, что не придает значения состоявшейся беседе. - И еще... В голосе Игоря вновь прорезались жалобные нотки, как будто он решил попросить третью сотню. - Вы не Могли бы порекомендовать меня, если потребуется кого-нибудь проконсультировать? Ко мне никто не обращается, а сводить концы с концами все трудней, особенно когда задерживают зарплату...