Особенности национальной милиции   ::   Серегин Михаил

Не отрываясь от своего занятия, курсант протянул маленький блокнотик тренеру. Садюкин взял его, и рука предательски дрогнула. До боли знакомые цифры запрыгали перед глазами. Краска отхлынула от лица, отчего Фрол Петрович сильно стал смахивать на пострадавшего.

– А... а к-какая это машина была? – заикнувшись, спросил тренер.

– «Ауди», – ответил Зубоскалин, – бежевая.

Садюкин ясно ощутил, что мир рушится. Блокнот, как при замедленной съемке, выпал из рук. Он прошелестел листами от дуновения ветра, открывшись на рисунке пышнотелой дамы, словно подавая знак Фролу Петровичу.

Наталья! Она еще молода, а потому непростительно легкомысленна. Говорил же он ей: рано пока одной по городу ездить, только права купили.

А ведь еще и водить научиться не мешало бы.

Садюкин машинально провел ладонью по лысине. Перед глазами пронеслась вся жизнь, родные, близкие. Что же теперь делать? И дернул его черт жениться в шестой раз.

– Есть! – прервал его размышления Дирол. – Пульс нитевидный.

Надежда прожекторным лучом вспыхнула в сознании. Еще можно все исправить!

Только бы не умер. Только бы привести его в чувство.

– Так чего же мы ждем? Нужно делать искусственное дыхание!

Растолкав в стороны курсантов, Садюкин принялся за операцию по спасению пострадавшего самолично. Мускулистые, накачанные руки решительно перевернули безвольное тело и нажали на грудную клетку, впечатав нательный крестик в кожу. Фрол Петрович еще со школы помнил: два толчка руками, затем глубокий вдох. Лучше всего рот в нос, но это неприятно. Поэтому Садюкин решил ограничиться искусственным дыханием рот в рот.

Впечатав свои губы в посиневшие уста мужчины, Садюкин почувствовал ответную реакцию со стороны бывшего трупа. Он пошевелился и, не открывая глаз, нежно приобнял тренера.

– Люба, не сейчас, – заплетающимся языком сказал тот, разлепляя заплывшие веки.

Краска вернулась к лицу Садюкина. Полыхая как светофор, тренер смахнул с плеча руку, со стуком упавшую на асфальт, поднялся на ноги и, скрипнув зубами, недобро посмотрел на притихших курсантов.

– Вам это удалось. Вы его оживили! – попытался что-то сказать Зубоскалин, но по выражению лица понял, что старается вхолостую.

Он украдкой посмотрел на наручные часы, мысленно подгоняя время. Ну, давай! Где же ты? Есть!

Никогда еще учащиеся третьего курса Высшей школы милиции не ждали с таким нетерпением звонка, возвещающего о наступлении завтрака. Столовая ожидала их и преподавателя физкультуры, зазывая в свои двери душераздирающим звуком, который теперь звучал в ушах Зубоскалина мелодичнее соловьиных трелей.

Не то чтобы Садюкин был так добр и не мог себе позволить лишить курсантов завтрака, назначив в качестве наказания дополнительные занятия. Нет.

Просто маниакальная страсть Фрола Петровича к здоровому образу жизни не позволяла ему нарушить режим дня и задержать хотя бы на несколько минут прием пищи. Скрипнув зубами вторично, Садюкин пообещал отложить назревший разговор, но не забыть о нем и рванул в столовую быстрее курсантов.

* * *



Улица моментально опустела. Ранний час. Еще не повысыпали спешащие на работу добропорядочные граждане, уже уснули граждане (и гражданки) недобрые и непорядочные. Рассвет в пустынном городе, не обремененном пока ежедневной суетой, казался идиллией. Только бесчувственное тело продолжало притворяться покойником и портить картину, привлекая к себе пристальное внимание мух. И не только их.

Лишь только курсанты и Садюкин удалились в столовую, от упорядоченной группы тополей, произраставших по другую сторону дороги, отделилась невысокая фигура.