Охотники до чужих денежек   ::   Романова Галина Владимировна

Спроси ее в тот момент, что же ее так насторожило в данной ситуации, она бы затруднилась ответить. Возможно, здесь с ней сыграло шутку тривиальное любопытство. А может быть, та подозрительность, что начала шевелиться в тайниках ее души после неосторожных слов подруги. Черт его знает, что ею двигало в тот момент, но, когда Вениамин опасливо (как опять же ей показалось) посмотрел на окно и поспешно принялся его занавешивать, возмущению ее не было предела.

Как же так?! Голышом, значит, по квартире носиться – это можно. Это вполне пристойно и не выходит за рамки приличий. А вот позволить интересующимся людям узнать, что принесли Вениамину его вечерние гости, – это уже слишком?

Шипя словно кошка и отчаянно ругаясь, Эльмира еще с полчаса таращилась в ставший бесполезным оконный проем. Затем сделала соответствующую запись в тетради, аккуратно перечислив все детали туалетов, последовательность избавления от них и наоборот. Подробнейшим образом остановилась на внешности визитеров и предметах их гардероба. Описала их баулы, отметив, что у одной из темно-коричневых сумок был оторван угол. Затем спрятала тетрадь. Бросила дежурный взгляд в подзорку и, в очередной раз удостоверившись в том, что все окна плотно зашторены, с чувством выполненного долга отправилась спать.

Что же! Первый день наблюдений принес хоть какие-то плоды. Теперь она знает его друзей, если те таковыми являлись. Его девушку, хотя вряд ли та была его постоянной пассией. Располагает сведениями о том, что гастрономические вкусы у нее и у него приблизительно одинаковые. И что самое главное – она теперь прекрасно информирована о том, какая у него фигура.

При воспоминании о его голом торсе прикрытые глаза Эльмиры увлажнились. Господи, она способна простить ему все! Всех отирающихся подле него: черноволосых, рыжекудрых и блондинистых, лишь бы быть с ним. Лишь бы ощущать его дыхание, чувствовать своей кожей его...

Разволновавшись, вспоминая увиденные сцены, Эльмира принялась ворочаться в постели, постепенно приближая нить своих рассуждений к их логическому завершению.

Итак, она, кажется, влюбилась...

Влюбилась первый раз в своей жизни и, как небезосновательно предполагалось, навсегда. Она же была копией и подобием своего отца, а тот сумел полюбить лишь однажды. Значит, и с ней будет все так же: раз и навсегда...

Эльмира откинулась на спину и уставилась в потолок. Уродливо вытянутым ромбом на нем отражался проем чьего-то окна. Мелькали искаженные тени. Попробовав было подогреть свое любопытство с тем, чтобы подняться с постели и понаблюдать в подзорку, Эльмира вдруг не без изумления осознала, что ей этого не хочется. Патологический интерес к суетливому существованию индивидуумов исчез, будто его и не бывало. Он словно испарился, превратившись в крохотное, едва осязаемое облачко пара.

Итак, вопреки всем наставлениям и увещеваниям подруги, она смогла самостоятельно избавиться от этого порока или недуга, если так кому-то хочется это называть. И обязана этим она была лишь одному человеку, вернее, своему чувству к нему.

Что же, раз любовь обладает такой чудесной целительной силой, почему бы не пустить все на самотек и не попытаться позволить любви поглотить ее целиком?..



Глава 7

Зойка стояла на задней площадке отъезжавшего от остановки троллейбуса и с мрачноватым наслаждением наблюдала за тем, как пытается догнать тронувшийся с остановки транспорт престарелая женщина. Тяжелая сумка била ту по коленям. Платок съехал набок, обнажив неряшливые седые космы. Нижние пуговицы драпового пальто расстегнулись, и Зойке удалось рассмотреть, что под пальто у женщины лишь истлевшие старые рейтузы. Никаких признаков платья, юбки или еще чего-то. Окажись само пальто надетым на голое тело, Зойка вряд ли бы удивилась.