Охотники за головами   ::   Креспи Мишель

Если они подбирали свой персонал по образу и подобию этого мальчика, должно быть, их метод чертовски хорош.

Как и обещали, анкета оказалась чрезмерно длинной и подробной. Она придерживалась традиционно хронологического порядка, чтобы высветить всю мою жизнь. Ни одного нескромного вопроса о впечатлениях, о нравственных критериях: факты, и только факты. Сначала я должен был рассказать о профессиональной деятельности и условиях жизни родителей, и даже бабушек и дедушек, затем дать некоторые сведения о братьях и сестрах. Полагаю, что, изучая мои родственные связи, они пытались составить косвенное представление о проблемах, с которыми я мог сталкиваться: более или менее легкое отождествление с отцом; события моего детства, которые могли наложить отпечаток на мою дальнейшую жизнь и однажды проявиться.

Затем шли вопросы о моей учебе. Где, с кем, почему, и перечисление всех, с кем учился. Эта часть анкеты, очевидно, специально касалась бывших выпускников элитных учебных заведений, которых, как известно, отыскивают по их адресам. Завербовать выпускника Национальной школы управления выгодно лишь в том случае, если он общается с коллегами и может с помощью нескольких телефонных звонков нужным людям быстро распутать трудную ситуацию и проложить кратчайшие тропинки в джунглях правительственных учреждений. Показались немного странными один или два вопроса. Спрашивалось, например, какие исторические события меня особенно поразили и почему. Я назвал высадку союзников на Луну; по-моему, такой ответ не мог меня скомпрометировать.

Затем я должен был отчитаться о своей профессиональной деятельности, указав координаты свидетелей, и вкратце описать предприятия, на которых работал, назвав их сильные и слабые стороны. Промышленный шпионаж немного мог извлечь из этих вопросов. Им особенно хотелось знать, чему я придавал значение.

Здесь я насторожился. Наваждение, навеянное любезным приемом молодого человека, рассеялось, и я начал вникать в каждый вопрос, спрашивая себя, почему он задан и чего они добиваются. Верный своему обязательству, я не скрывал правду, но давно известно, что одновременно может существовать несколько истин. Я хотел выбрать не просто правильный ответ, а наилучший, но который не выдал бы моей сущности.

Они не ограничили меня во времени, однако я догадывался, что этим моментом нельзя пренебрегать. Медлительность приводит в ужас всех нанимателей. К счастью, я соображаю быстро, и тут у меня не было проблем.

Я уже выполнил две трети работы, когда вошел тот молодой человек и предложил мне кофе. Я с улыбкой отказался: подобный жест мог быть не только проявлением радушия, но и еще одним тестом. Никому не нравится платить две сотни франков в час и смотреть, как этот кто-то целый час болтает о футболе возле кофеварки. Тут-то я и начал скатываться в паранойю. Мне казалось, что здесь не было ничего дарового, бесцельного и каждое слово, каждый жест являлись ловушками, загадками. В нормальной жизни существуют разграничения, есть фразы, ничего не значащие, а есть – судьбоносные, бывают моменты расслабленности и напряжения; есть сцена и есть кулисы. У Де Вавра все могло иметь особый смысл. Собака Павлова, не зная, имеет ли она дело с квадратиком, за который вознаграждают, или с кружочком, за который наказывают, теряется. То же самое они проделывали и со мной.

А мне чертовски была нужна эта работа. Я не мог позволить себя вычеркнуть, ответив: "белое" вместо "черное", когда мне показывали "серое".

Молодой человек удалился, а я попытался успокоиться. Де Вавр не единственный на этом свете, и если я провалюсь, то мне повезет в другом месте. В то же время я понимал, что все наниматели стремятся приобрести одно и то же, и если передо мной захлопнут эту дверь, другую мне уже никто не откроет.