Истерия СССР   ::   Немоляев Кирилл

«Французы депортируют трудящихся», — не замедлил отозваться на это событие рупор местных коммунистов газета «Юманите».

Разобранная на части и тщательно упакованная в опилки уже осенью скульптура была доставлена в Москву спецпоездом. Однако МИД, ответственный за транспортировку, по прибытии состава в столицу посчитал свою функцию выполненой и монумент попал в распоряжение начальника станции «Фрезер» М.М. Иконникова. Сопутствующие документы вскоре отправили Главному архитектору города с запросом о месте новой установки, и буквально через полтора месяца с нарочным пришла лаконичная депеша: «Немедленно переправляйте на ВДНХ!».

Вспоминает академик Поляница:



«Когда я увидел фотографии, пришедшие с Парижской выставки, меня словно громом поразило: вот то, что мы уже семь лет безуспешно искали! В работе Мухиной все было хорошо — и классовый состав героев, и революционная патетика, и наличие орудий труда. Не впечатляла только поза. При взгляде на скульптуру приходило на ум, что рабочий и колхозница просто стоят на берегу реки, устало опустив руки. А серп, находящийся на уровне бедра, казалось, так и норовил поранить одного из них.

Не было динамики. Не было движения…

Теперь же, когда монумент оказался у нас в руках, мы могли придать его героям любое положение. Увиденное буквально несколько дней назад выступление агитбригады на юбилее Осавиахима навело на неожиданную мысль: а что, если Рабочий и Колхозница сделают что-нибудь типа выпада вперед и одновременно поднимут руки?

Я позвонил Мухиной и рассказал об идее. Уже в начале следующей недели ко мне на стол легли новые эскизы».



Доработанные «Рабочий и Колхозница». Фото 1950 года

Обновленная скульптура была одобрена во всех инстанциях. 1 мая 1938 года она заняла свое почетное место в 800 метрах к северу от главного входа на выставку и стала настоящим символом не только ВДНХ, но и всей эпохи великого строительства.

* * *



Шли годы, росло число статуй и фонтанов, постепенно открывались и новые павильоны. Появился даже павильон «Космос», где по ночам тренировались практически все члены первого отряда советских космонавтов. Люди уже стали забывать о прежнем ВВЦ. В обиход вошло новое слово — ВДНХ.

С началом перестройки многое изменилось. Когда в марте 1992 года на очередном заседании Расширенной коллегии МНВК зашла речь о переименовании ВДНХ в ВВЦ, профессор Самойлов (и.о. председателя коллегии) резонно, правда не без иронии, заметил:

— Эдак мы с вами и слона можем мухой обозвать!

— Но ведь у слона нет крыльев, — усмехнулся в ответ академик Олихвер, отвечавший тогда за естественные науки.

— А у мухи — хобота! — парировал Самойлов.

Оба дружно рассмеялись.

— Давайте хоть станцию-то оставим, — предложил доселе молчавший профессор Хелемский. — А уж ВДНХ, — он глубоко вздохнул, — ну какое же это теперь ВДНХ? Как было ВВЦ, так и будет.

— Вы что там будете в бубен бить, шаманить, людей дурачить? — профессор Самойлов был в своем репертуаре. — Кстати о станции, — тут его голос вдруг стал серьезным, — надо бы ее что ли закрыть на реконструкцию. Вестибюль трогать, наверное, не нужно, а вот в зале необходимо многое изменить. Что вы думаете, Андрей Палыч?

— Что я думаю? — машинально повторил Олихвер. — Думаю, что вы как всегда правы, Владимир Михайлович.

— А ведь как все просто! — воскликнул вдруг Хелемский. — Теперь я, кажется, понял что такое наполнять новые формы старым содержанием… или, наоборот… — он смущенно затих…

* * *



Канун Рождества. Мы доезжаем до станции ВДНХ. В карманах куча денег. Вера всё время хочет мороженого и ликёра. Мы ни в чём себе не отказываем. Побродив с полчаса по выставке заходим, наконец, в павильон «Космос». Навстречу, откуда ни возьмись, выплывает космонавт с красным мешком в руке.