Колодцы предков   ::   Хмелевская Иоанна

Мечо понатаскал отовсюду кучу разных железок, его двенадцатилетняя сестра Магда вместо матери готовила ужин на кухне, Адам и Сташек сопели над замками, а Ханя парила над ними, как гриф над свежим трупом, ни на минуту не отрывая от сундука взгляда.

Поздним вечером усилия завершились успехом. Висячий замок сняли, один из врезных открыли, другой сломали. Дьявольски раздражённая Ханя медленно и с искренним нежеланием подняла тяжёлую железную крышку.

Разочарование было настолько большим, что чуть не материализовалось. Из-под крышки ничего не заблестело, не засветилось, не засияло, не брякнуло прекрасным золотым звоном. Содержимое сундука составляли исключительно бумаги, толстые, сложенные вчетверо и скрученные в трубку, перевязанные шнурочками и опечатанные, старые и новые, некоторые совсем пожелтевшие. И больше ничего, одни бумаги!

— Ээээээ… — сказал Мечо тоном, который говорил за себя сам.

Ханя размягчилась до такой степени, что чуть не упала. Она заглянула на дно, под бумаги, удостоверилась, что там ничего нет, и на мгновение неподвижно застыла, опершись руками о стол.

— Слава богу, не боеприпасы! — утешил всех Адам. — А то нам бы забот было…

— С бумагами забот иногда побольше, — пробормотал Сташек и достал из ящика первый попавшийся документ. — Иногда даже… Что такое? Ничего не пойму!

Адам заглянул ему через плечо. Ханя пошевелилась и вяло потянулась за другой бумажкой. Почерк на ней выглядел странно, вычурные с завитушками буквы сильно затрудняли расшифровку текста.

— Я, нигне по оу пии, — бубнил Сташек. — А, понятно. Я, ниже подписавшийся. Господи, что за каракули. Антоний Пре гооо… А, нет. Грегорчук. Настоящим свиу… д… вую, свидетельствую, о, черт побери!

Он вздохнул от напряжения и опустил руку с документом, неодобрительно глядя на сундук. Ханя на своём документе прочитала только дату, но этого оказалось достаточно. 1887 год. Она внимательно присмотрелась к содержимому железного ящика. Бумаги были по-настоящему старые, некоторые даже очень. В голове Хани вдруг расцвела новая мысль, от которой её лицо, обычно фарфорово бледное, вдруг порозовело.

— Старые бумаги, — безразличным тоном вынесла она приговор. — Наверное, их спрятали от немцев, все это давно никому не нужно. Надо выбросить или сжечь, пригодится только ящик.

Сташек Бельский покачал головой и взял бумагу, сложенную вчетверо.

— Выбрасывать нельзя, — запротестовал он, изучая бумагу. — Жечь тоже. И речи быть не может. Это правительственные документы, здесь можно прочитать… Сейчас… мельница с участком… как и ставки на реке… в собственность Иеремии Борковскому… триста рублей серебром, наличными… Что ж так дёшево? Хотя нет, он ещё чего-то добавил…

Адам с Ханей смотрели на него, Адам неуверенно, Ханя неприязненно. Мечо потерял интерес к ящику, пожал плечами и отправился на кухню. Сташек поднял голову:

— Кажется, это — акт купли-продажи мельницы, — сказал он, задумавшись. — Тысяча девятьсот третьего года. Правда, написано — Ковельский уезд, теперь это в Советском Союзе. Копия изготовлена по желанию ясновельможного пана Иеремии Борковского…

— Все равно, теперь эта мельница никому не нужна, — нетерпеливо прервала Ханя. — Кому это нужно? Все старое и ни к чему…

— Может и так… Но это — история.

В комнату заглянула Магда, которую Мечо уже успел проинформировать о содержимом находки.

— Это надо отдать в музей, — сообщила она с видом первооткрывателя. — Нам в школе рассказывали. Один мужчина говорил, что все старое надо сдавать в музей. Люди выбрасывают, а в музее мало вещей. Музей есть в Ливе.

Ханя опять окаменела, а Сташек расцвёл и бросил обременительное чтение.