Мастер своего дела   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Орло Уоткинс объяснял Гертруде свое поведение.

— Я ненавижу мышей, — говорил он. — Просто не выношу.

— Да? — сказала Гертруда.

— Конечно, я их не боюсь, но они мне неприятны.

— Да-а?

Взгляд у нее был странный. О чем она думала? Не о том ли вечере, когда, увидев в темноте летучую мышь, она нашла надежную защиту у Руперта Бингэма? Быть может, она увидала очами души, как он — бесстрашный, преданный, верный — отгоняет опасную тварь широкополой шляпой?

Видимо, да, ибо она спросила:

— А летучих?

— Простите?

— Мышей.

— Летучих мышей?

— Боитесь?

— Я их не люблю, — признался Орло Уоткинс, сел к роялю и запел о волшебстве июньской красоты, когда благоухают все цветы.

Из тех, кто находился в янтарной комнате, только одно созданье не знало, что ему делать. Бутыль соображал туго и заметил не сразу, что мешочка уже нет. Когда Бидж забирал мышей у Фредди, он был занят, нюхал ножку кресла. Только когда закрылась дверь, он осознал свою утрату — но поздно. Лай — не лай. дерево не проймешь. Он стал скрестись, а потом уселся так же мрачно, как его временный хозяин.

— Заберите эту собаку! — жалобно вскричал граф. Фредди встал.

— Это собака Руперта, — сказал он. — Руперт придет и разберется.

Гертруда вздрогнула.

— Придет?

— Вроде бы да, — ответил Фредди. Ему надоели родственники. Он решил съездить на станцию, посмотреть какой-нибудь фильм, выпить пива, а там уж вернуться и заснуть.

Гертруда растерялась. Она не думала, что отвергнутый жених придет так скоро.

— Не знала, что он придет… — проговорила она.

— Придет, придет, — радостно заверила ее леди Олсоп.

— Пода-а-рен судь-бой — а-а-а, а-а-а, и-и-и-ю-унь с тообой! — пел Орло Уоткинс. — Про-ойду-ут го-о-да, но навсе-е-гда-а-а…

Взглянув на него, Гертруда поняла, что лучше бы он не пел, мешает думать.

Бутыль исследовал янтарную комнату. Собаки мудры, они легко забывают, не тратя время на все эти «если бы…». Примирившись с обстоятельствами, бессловесный друг шнырял туда и сюда. Увидев лорда Эмсворта, он захотел его понюхать, но передумал и пошел к окну. За окном, в кустах, что-то шуршало, это было интересно, и все же он решил сперва подышать леди Констанс на ногу.

Когда он направлялся к хозяйке замка, эрдель ее сестры, закопавший в кустах хорошую кость, вошел (окно было до пола), чтобы вернуться к светским обязанностям. Увидев дворнягу, он остановился.

Они двинулись по кругу, медленно, словно омары. Ноздри у них дрожали, глаза — вращались, и остальные услышали тихий, странный звук, словно где-то вдалеке храпит очень старый человек с больным горлом.

Звук резко взмыл ввысь. Собаки начали битву.

Леди Олсоп ошибалась, недооценив дворнягу. Одно дело — мопс, да еще девица, совсем другое — настоящий, отборный пес. Боевые качества Бутыля славились по всей округе, преподобный Руперт им гордился.

Сейчас к тому же на его стороне было право. Да, приняли его холодновато, но все же он решил, что работает именно в этой комнате и должен защищать этих людей.

Хорошим борцом был и эрдель. Он славился в Гайд-парке. Силу его испытали псы из Бейзуотера, из Кенсингтона, что там — из Бромтона. Бутыль напомнил ему собаку с Понт-стрит, с которой они неплохо сражались у пруда; и он охотно начал бой.

Реакция на собачью драку в гостиной бывает разная, смотря какой человек. Леди Олсоп, от долгого общения с собаками как бы причисленная к ним, спокойно глядела на них сквозь лорнет в черепаховой оправе, удивляясь тому, что Бутыль явственно сильнее. Особенно нравилось ей, как он действует задними лапами. Видимо, в корме Доналдсона все-таки что-то есть…

Остальным зрителям такое спокойствие не давалось. Собаки почему-то были сразу во всех местах, приходилось уворачиваться. Леди Констанс, прижавшись к стене, неудачно бросила подушку.