Мой портфель   ::   Жванецкий Михаил Михайлович

Живо бы шею свернули.

Читаешь – все хохочут, начальство никак меня притормозить не может. Не понимает. – Что, вы говорите, он только что сказал?

А там уже другое пошло.

– Да постойте, вот я не про то, что сейчас, а что предыдущее было? Это он про кого? Не пойму ни черта.

И слава Богу! Выступление китайского сатирика перед советской страной…

Еще и с акцентом, еще и скороговоркой, еще и с намеками.

Тьфу ты, Господи…

Такие были времена.

Единственное, в чем сходство, – раньше во Львов не звали и сейчас не зовут. Но, видимо, по разным причинам.

А помидоры?

Нигде в мире нет таких помидоров, как микадо.

А абрикосы?

А сливы?

Нет. Капитализм, конечно, продвинутый строй, но помидоров таких там нет и абрикосов и слив. Они там твердые и круглые, чтоб машина их убирала и ела.

А клубника ихняя?

Если я сяду есть ихнюю клубнику в первый ряд – весь симфонический оркестр встанет и уйдет, невзирая на Владимира Спивакова.

Что еще меня связывает с Украиной, кроме еды, моря, воздуха, юмора… Видимо, люди, с трудом живущие на ее земле.

Мы же не уехали в Москву когда-то сами.

Нас же выгнали.

Карцева, Ильченко и меня.

Тут такие ребята руководили – не спасешься.

И стали мы искать в Питере, в Москве.

Нашли целую одесскую колонию – «одеколон», образовали Всемирный Клуб Одесситов.

И теперь куда бы мы не перемещались по всему земному шару – мы в пределах Всемирного Клуба Одесситов.

Как встретишь человека, который на каждом языке говорит с акцентом, который, перед тем как обратиться, стукнет в живот, а после того, как выскажется, толкнет в спину – это член нашего клуба.

А кто еще вслед красивой женщине будет смотреть с таким огорчением – что все ясно. И что возраст? И что внуки? И что дети? И что не догнать? Хотя если б она дала слово сказать… Просто так… Она была бы моей через 35 минут.

Это член нашего клуба.

Клуб только узаконил своих. Первые члены клуба появились 210 лет назад и размножились по всему миру.

Что связывает меня с Украиной?

Как люди здесь живут, вы знаете лучше меня.

А хоть дурная, но стабильность.

Хоть партий много, а фашистов нет.

Войн нет.

Не мешало бы личностей ярких побольше, так их недаром Москва забирала, да и Киев не жалел.

А что Одесса, что Киев – поднимаются потихоньку, сам видел.

Конечно, хорошо бы большую Родину восстановить.

Но вряд ли кто за это проголосует.

А я перелетаю, как птица.

На Украине напишу, в России почитаю.

И счастлив бываю.

И не ядовит.

Оттого, что не унижен.

И не озлоблен.

А полон сочувствия.



Действительно

Действительно. Данные потрясают своей безжалостностью. 35 років творческой, 35 років производственной деятельности и где-то 60 общей жизни с ее цветными и бесцветными страницами. Как же прошли эти 25, если считать с 88-го, и 35, если с 54-го года.

Позвольте перейти к общим рассуждениям. Хочется сказать: в наших биографиях отразилась биография всей страны, годы застоя были для нас годами расцвета, то есть годы нашего расцвета пришлись как раз на годы застоя.

В голове фраза: «Раньше подполье было в застолье, потом застолье в подполье».

Я сам, будучи большим противником дат, юбилеев, годовщин, паспортов, удостоверений и фотографий, никак не желаю подводить итоги, ибо после этого как-то неудобно жить дальше.

Познакомились мы з Ильченко где-то в 54-м году. Я их всех постарше буду. У нас, значит, так: Роман поярче на сцене. Виктор – в жизни, я – весь в мечтаниях, поэтому меня надувает каждый, на что я непрерывно жалуюсь через монологи и миниатюры.

То, что творится на сцене, – вам видно самим, поэтому про Ильченко. То есть человек, перегруженный массой разнообразных знаний. Там есть и как зажарить, и как проехать, и как приземлиться в тумане, и куски из немецкой литературы, какие-то обрывки римского права.