Сказки темного леса   ::   Автор неизвестен

 — Будешь еще нас заебывать? Товарищи по двору успели привить Костяну правильные понятия, так что на людей с “красной смены” он смотрел теперь как на конченую мразь.

— Ага! — обрадовался я, взяв у Рыпаленко из рук мой собственный нож и поворачиваясь к активисту. — Знаешь, я могу ткнуть тебя ножом вот сюда! И сюда тоже!

С этими словами мы принялись приставлять ему ножики к различным частям тела. Активист вяло сопротивлялся, но без особого успеха, так как своего ножа у него не было.

— Не дергайся, а то мы тебя зарежем! — сурово заявил Костян. — Стой спокойно, или тебе пиздец! Зарезать мы бы его, конечно, не зарезали, но активисту неоткуда было об этом узнать. Пришлось ему позорно терпеть унижения от малолеток, благодаря чему мы записали в свои “дневники” еще одно правило: “старше тот, кто с ножом”. Так что на время все успокоилось, пока мы с товарищами не придумали ограбить в нашем отряде “сладкое место”.

“Сладкое место” — немаловажная вещь для каждого зеркаленка. Это шкаф посреди коридора, куда вожатые складывают отнятую у детей еду — килограммы конфет, мешки пряников и многое другое. По традиции, все это богатство распределяется между членами отряда в равных долях, да вот беда — мы больше не считали наших сверстников “своим отрядом”.

Поэтому ближайшей же ночью мы “выставили сладкий шкаф” — выгребли все подчистую, оставив на полках лишь мешок каменного овсяного печенья, валяющийся там еще с прошлой смены. Кому-то это может показаться мелочью, но в масштабах Зеркального ограбление “сладкого места” — это наихудшее ЧП. Хуже будет, если только в старших отрядах запалят на ёбле какую-нибудь неосторожную девочку.

— Произошла трагедия! — толковал на утренней внеплановой линейке один из вожатых. — Кто-то предал своих товарищей и украл всю еду из отрядного “сладкого места”! Есть единственный способ исправить эту беду — выйти вперед и прямо сказать отряду о своей ошибке! Мы даем этому человеку время подумать, а до этой поры весь отряд будет стоять и …

Что это за “и”, мы так и не узнали. Потому что Костян тут же шагнул вперед и уверенным голосом заявил:

— Я уверен, что в нашем отряде “крыс” нет! Как вы вообще могли на нас подумать? Несмотря на собственные рассуждения по поводу “актива”, Костян занимал в своей школе должность командира отряда. А следовательно, умел говорить с администрацией как бы “от лица всего коллектива”.

— И товарищи со мною согласны! — вещал Костян особенным “пионерским голосом”, от которого лично у меня слезы наворачивались на глаза. — Я абсолютно уверен, что это сделали ребята из другого отряда!

Такая постановка вопроса сделала задуманный вожатыми “моральный прессинг” невозможным. Вряд ли нам удалось их обмануть, но знать наверняка они не могли, а одних подозрений было явно недостаточно. Так что им ничего не оставалось, кроме как согласиться с Костяном. Ведь в противном случае они бы противопоставили себя “отряду в целом”, что для вожатых Зеркального совершенно недопустимо.

На следующую ночь словам Костяна вышло самое что ни на есть конкретное подтверждение. Неизвестные хулиганы ограбили за одну ночь еще четыре “сладких места”, причем все — в нашем корпусе. Так что шмон наутро был уже на весь лагерь.

— Некоторые зеркалята стали не такими, как были прежде! — причитала на линейке одна старая мегера из администрации. — Но мы верим, что изменились не все! Я обращаюсь к тем, кто это сделал — осталась ли у вас хоть капля совести?! Пусть самый смелый из вас выйдет вперед и скажет, почему он это сделал! Он не понесет никакого наказания, а мы вместе с другими ребятами будем думать: как помочь этому человеку? Что мы можем для него сделать? Не могу сказать, чтобы тогда мне было легко все это слушать.