Собачьи радости   ::   Альтов Семен

Обхватив ее руками, Бунькин дождался, когда ветер немного затих, приподнялся на ноги, и, цепляясь за стену, добрался до дома. В правом глазу что-то приятно беспокоило. Взлетев на третий этаж, он ворвался в квартиру, бросился к зеркалу и замер. В правом глазу, в самом уголке, что-то сверкнуло! Сомнений быть не могло — там начала созревать новая жемчужина.

Вторая жемчужина росла так же, как и первая. Скоро Бунькин почти ничего не видел. Его все время сопровождали какие-то заботливые люди. Они водили его гулять, усаживали есть, укладывали спать, на ночь читали курс иностранных валют.

И настал день, когда Вениамин Петрович понял, что теперь принадлежит к избранному кругу очень богатых людей. Понял он это потому, что окончательно перестал видеть. Значит, вторая жемчужина достигла наконец нормальной величины.

Дальше тянуть не было смысла — пора начинать новую жизнь.

— Есть последняя модель «Жигулей». Цвет коррида.

— Это как выглядит? — спрашивал Вениамин Петрович.

— Ну, полная коррида. Бычья кровь. Внутри полное стерео.

— Это самая дорогая модель?

— Да.

— Беру!

Кто-то предложил Бунькину дачу на берегу моря:

— Двухэтажная. Гараж. Огромный участок. И под окном море-океан синее.

— Синее? Это в каком смысле? На что похоже?

— Ну, как небо, только жидкое. С утра до вечера прибой — шшш.

— «Шшш». Это хорошо! — Вениамин Петрович улыбался. — «Шшш». Это то, что надо.

Ему позвонили:

— Есть женщина немыслимой красоты, и пока что ничья. Берете?

— А какая она из себя?

— Фигура немыслимая. Непонятно, откуда что растет. Ноги стройнющие!

— Большие?

— Большие. Бюст. Два бедра. Глаза — изумруды, волосы…

— Изумруды? Большие?

— Огромные!

— Беру!

Осталась только формальность: отоварить жемчужины.

Вениамин Петрович, естественно, лег на операцию не к кому-нибудь, а к самому лучшему специалисту и просил об одном: черт с ним, со зрением, главное не повредить жемчужины.

Через два часа сложнейшая операция кончилась. Бунькину вручили небольшую коробочку. Там на черном бархате грелись в свете люстры два роскошных чуда природы. И Вениамин Петрович их видел двумя глазами.

— Одну пущу на расходы, а вторую — на черный день. — Бунькин ласково погладил жемчужины.

Друзья на машине домчали его до мастерской старенького ювелира, но она не работала, оказалось, старичок накануне скончался. Тогда со смехом и криками помчались к магазину «Покупка драгоценностей у населения».

Вениамин Петрович распахнул дверь, выложил на прилавок свое сокровище и сказал: «Примите, пожалуйста, у населения!»

Приемщик с коробочкой ушел в заднее помещение и минут через десять вернулся, но уже с милиционером.

— Извините, — сказал он, — это фальшивые жемчужины. Очень ловкая, но подделка.

— Какая подделка? — У Бунькина потемнело в глазах. — Вы соображаете, что несете? Позовите директора!

— Забирайте свои финтифлюшки, гражданин, и уходите, пока не арестовали, — сказал милиционер, мысленно сверяя бледный фас Бунькина с профилями разыскиваемых преступников. Но Бунькин ни на кого не был похож. Даже на себя.

Вениамин Петрович выбрался на улицу и, прислонившись к стене, зарыдал никому не нужными теперь слезами. Бунькин с ужасом смотрел на слепящее, мокрое от его слез солнце, влажное небо, бестолково спешащих людей и ясно понимал: жизнь кончена.



Ежедневно



Вы не поверите: вот уже несколько лет во мне царит какое-то приподнятое настроение.

На работе ежедневно тружусь с огромным удовольствием, переходящим в полное удовлетворение к концу месяца.

Во время обеденного перерыва питаюсь с огромной радостью в новой столовой, где все способствует выделению желудочного сока, вплоть до еды. Которую ем с таким подъемом, с таким энтузиазмом, что до сих пор не пойму, что, собственно, все эти годы ем.