Так оно бывает (рассказы)   ::   Ардов Виктор

Тогда... Нет, я сам понимаю. Именно! Он у меня в штате состоит, и никак я от него...

Управляющий махнул рукою, опустил трубку на рычаг и тяжело вздохнул. Произошла длинная пауза. Наконец управляющий спросил:

- А вам до пенсии... это... далеко до пенсии?

- Еще лет восемнадцать, Николай Семенович, - соболезнующе отозвался Зудяков. - Если бы мне полагалась пенсия, так неужто бы я не воспользовался, так сказать?.. Да вы не расстраивайтесь, Николай Семенович. Вдвоем мы с вами, безусловно, что-нибудь такое приду-маем... Осуществим свой развод, хе-хе-хе... А сейчас я пойду: надо же и вам и мне отдохнуть от этих хлопот... Да вы не расстраивайтесь, дорогой мой: мало ли что может случиться!.. Вдруг вы пойдете на повышение... У нас уже не будете возглавлять... Или я подберу себе что-нибудь подходящее на стороне...

Уходил Зудяков на сей раз тихонько, ступая на цыпочки: словно покидал комнату, где лежит серьезный больной. А Николай Семенович захотел было рявкнуть, как прежде, но не смог: эти все хлопоты так сроднили его с нерадивым плановиком, что управляющий сумел только выговорить жалобно:

- Слушайте, Зудяков, я это... я тогда начну вам выносить выговоры и взыскания... Вы согласны? А?

Зудяков остановился, обернулся лицом к начальнику и, кивая головою, заявил:

- Ну, что же... давайте пока так... Пока! Если ничего другого мы не удумаем... Главное, берегите здоровье, Николай Семенович! А остальное всё да пёс с ним!..

...Говорят, плановик Зудяков и по сей день работает в этой конторе...

ОЛОВЯННЫЕ ГЛАЗА

Она вошла в редакцию осторожной походкой, стала в дверях и оглядела присутствующих медленно и настороженно. Сразу удивили ее глаза: светло-серые, с точечками зрачков, словно бы выпуклые пуговицы вместо радужной оболочки. Про такие глаза хочется сказать: оловянные. И несмотря на то что обладательница глаз улыбалась, желая показаться обаятельной особой, смотрели эти очи строго и въедливо...

Приблизившись к моему столу, посетительница пояснила:

- Брызжейкина я. Мария Кондратьевна. Очень приятно. Наверное, получали мои сигналы?

Я их действительно получал. Много писем оловянноглазой гражданки, в которых она "сигнализировала" о проступках и преступлениях своих сослуживцев.

- Как же, как же! - отозвался я. - Знаю ваши письма...

- Ну вот. А теперь я сама приехала. За свой счет, между прочим... Никто не оплатит биле-тов там и вообще... за поездку. Стратилась я, сами понимаете... Но мне правда дороже. Вот так.

Она уже вынимала из сумки многочисленные бумаги, раскладывала на столе, изучала, поднося поближе к глазам. Но при том говорила не переставая:

- Вы из моих сигналов знаете: коллектив у нас маленький, но - насквозь гнилой. Насквозь!

- Что это означает "гнилой"? - спросил я.

- А то и означает. Ни одного порядочного человека нет. Кроме, конечно, меня. Вот они меня и травят...

- Как травят?

- Известно - как... Не признают моих заявлений. Шипят. Разные надсмешки дозволяют - и на собраниях и - так, то есть походя на работе. Но не на таковскую напали! Я их всех на чистую воду вывела. И еще буду выводить! Вы бы лучше записывали, чего я вам скажу. Так. Значит, наш музей есть областное учреждение... Ну, по народному творчеству мы собираем... Список сотрудников - вот он. Но только - что толку в списке, если не дать характеристики на каждого?.. Ведь так? Вот я и даю.

- Какие характеристики? - спросил я.

- А вот. Вы только пишите, чтобы не забыть. Заведующий наш Васягин Александр Панкратьевич. Он это... не реагирует. И за то надо его, безусловно, снять!

- Как это - "снять"?

- А вы что - не знаете, как снимают? Освободить, одним словом, от работы. Уволить. Тем более он, кажется, живет с этой, с Милкой... Ну, с Людмилой Севастьяновной. Которая работает инспектором в отделе культуры.