Перелом   ::   Фрэнсис Дик

Я посмотрел поверх его головы. С другой стороны манежа, на площадке, посыпанной гравием, виднелся большой белый «Мерседес». Шофер в форме стоял у капота.

— Заканчивайте без меня, Этти, ладно? — сказал я.

Чтобы выйти к подъезду, мне пришлось пересечь манеж. Шофер стоял, скрестив руки на груди и поджав губы, явно давая понять, что он — противник панибратства. Я остановился в нескольких шагах от машины и заглянул внутрь.

Задняя дверь, ближняя ко мне, открылась, и из нее высунулся черный полуботинок небольшого размера, а за ним — нога в темной брючине. Потом появился хозяин ботинка и брюк.

Ошибиться было невозможно, хотя сходство с отцом начиналось и заканчивалось диктаторским крючковатым носом и немигающим взглядом черных глаз. Сын был меньше ростом и выглядел самым настоящим дохлятиком. Его густые черные волосы завивались с боков, а изжелта-бледная, болезненная кожа лица, казалось, давно уже не видела солнца.

Помимо всего прочего, в нем угадывалось возрастное беспокойство полового созревания — он так решительно выставил вперед нижнюю челюсть, что послужил бы прекрасной рекламой при распродаже мышеловок.

Может, ему и исполнилось восемнадцать, но, во всяком случае, прошло много-много лет с тех пор, как он был ребенком.

Я почему-то подумал, что у них с отцом одинаковый голос — четкий, без акцента, со старательным выговором.

Я оказался прав.

— Меня зовут Ривера, — заявил он. — Алессандро.

— Добрый вечер, — сказал я, стараясь говорить вежливо, спокойно и безразлично. Он моргнул.

— Ривера, — повторил он. — Меня зовут Ривера.

— Да, — согласился я. — Добрый вечер. — Глаза его сузились, и он посмотрел на меня более внимательно. Если он думал, что я буду перед ним пресмыкаться, то его ждало горькое разочарование. И, видимо, он это почувствовал, потому что на его лице появилось слегка удивленное и довольно надменное выражение.

— Насколько я понял, вы хотите стать жокеем, — сказал я.

— Так будет.

Я одобрительно кивнул головой.

— Чтобы добиться успеха, надо сильно к нему стремиться. — Голос мой звучал снисходительно.

Он мгновенно оценил обстановку, и она пришлась ему не по вкусу. «Здорово», — подумал я. Хотя, с другой стороны, мне ничего не оставалось, кроме таких вот булавочных уколов, иначе не назовешь, и на его месте я воспринимал бы их как верный признак моей капитуляции.

— Я привык добиваться всего, чего захочу, — сказал он.

— Прекрасно, — сухо ответил я.

Теперь мы определенно расположились по разные стороны баррикады. Я чувствовал, что он старается перестроиться, собирается с силами, чтобы самому принять участие в сражении, которое — в чем он не сомневался — давно уже выиграл его отец.

— Я приступлю немедленно, — заявил он.

— В данный момент, — небрежно пояснил я, — мне необходимо завершить вечерний обход. Если вас не затруднит подождать, то по окончании обхода мы обсудим ваше положение в конюшнях. — Вежливо поклонившись, совсем как постороннему, и не дожидаясь, пока он снова ринется в бой, я плавно развернулся и, не торопясь, отправился к Этти.

Мы методично обошли все конюшни, коротко делясь замечаниями о резвости и скоростной выносливости лошадей и составляя программу тренировок на следующее утро, а затем остановились у четырех наружных денников, один из которых пустовал, молчаливо напоминая об утрате Лунного Камня.

«Мерседес» все еще стоял на прежнем месте. Ривера с шофером сидели внутри. Этти, с вполне объяснимым любопытством, посмотрела в их сторону и поинтересовалась, кто это приехал.

— Новый клиент, — лаконично ответил я. Она удивленно нахмурилась.

— Как же вы могли заставить его ждать?

— Не бойтесь, — с горькой, понятной лишь мне иронией ответил я. — Никуда он не денется.