Верлибры   ::   Жванецкий Михаил

От "смеркалось" у меня мутилось, колебалось, и тошнилось, и рвалось... Другого начала так и не придумал... Смеркалось... Темнело... Розовело... Валялось...

Когда интригами не мыслишь и никого не отравил - не убивал старух от пуза веером из автомата, не давил мужчин бульдозером, не пuсал сверху на толпу, не занимался сексом в людном месте - пустая жизнь, ни вспомнить, ни продать.

Конечно, хочется не только выступать, но и руководить, и быть деловым, и строить, и производить, и обучать, лечить.

Но я-то, к сожалению, умею лишь одно.

И, к счастью, это делаю.

Другого нет.

И страдаешь.

И переживаешь.

И тянешься и учишься, а не умеешь.

И сколько раз я начинал серьезный труд.

Я выводил "смеркалось" и ждал слов.

Они не приходили.

Или "однажды голубым воскресным утром" - и снова ждал.

Уже дошел до стука в дверь.

То есть "однажды утром вдруг постучали".

Долго возился со словом "вдруг". Если стучат, конечно, "вдруг".

Я уже доходил до фразы "знойное лето сменилось дождливой осенью" и ждал, что подскажет этот необычный оборот.

Кроме продолжения: "Дождливая осень наконец сменилась снежной зимой, прохожие скользили на работу синим утром. А на работе все замерзло.

Только рассвело - давай смеркаться... То есть смеркалось весь день. Стало опасно... Федор взял разводной ключ и вышел на улицу".

Это уже опасно. Когда выходит Федор, всегда опасно. Даже когда он не выходит, а просто берет разводной ключ. Сколько он этим ключом натворил...

После его ключа не работают кран, телевизор, жена, сосед.

Федор сел в тюрьму. Ключ перешел к сыну.

Федор сидит, я сижу. Ждем продолжения.

Смеркалось, мать его... По-прежнему... Нет, светало... Да, светало. Снежная зима сменилась холодной ветреной весной. А Федор все сидит... И правильно.

Принесли баланду - выпил.

Картошки вытряс в рот.

Сидит. Ждет, что будет дальше...

И я жду... Ему хуже, он в тюрьме.

Пора освобождать...

Слова все не идут. Сюжета нет...

А он сидит...

Как я подумаю, что ему еще сидеть и ждать меня...

А я валяюсь на диване, жую, пью кофе, жду вдохновения - а он сидит.

Ну его к черту.

Я так народу перебью невинного...

И эти тоже застыли в поцелуе в саду весной, когда смеркалось...

Потом стемнело, уже светает, уже теплеет, а они стоят...

Я даже в их положение не хочу входить.

Столько суток в поцелуе - это ж потом не видеть, не хотеть, не целовать всю жизнь всех женщин... А тут родители жены приехали... Да нет... Ко мне... Мы тут собрались за столом. А те стоят... А тот сидит. А автор пьет...

Не лезь в чужие судьбы... Пусть сюжетом им будет жизнь. И даст ее им женщина... Они сейчас и пишут и рожают...

Опять смеркалось - хотя я уже и в этом не уверен... Не смеркалось, а реальный день клонился к вечеру, и солнышко сияло, и море синее, и крики отдыхающих, и все сияет празднично, а я пишу "смеркалось" и тяжелею от натуги... Ну что дальше... Ну... Вперед, кобыла... Ей от вечного "смеркалось" тоже тошно... И Федора бы надо выпустить и тех двоих.

И ни черта... Ну пусть стоят... А тот сидит... А этот спит...

Может, приснится берег... Ночь... Туман... Маяк... Весло... Багор и женщина, укутанная в шаль. Милиция, патруль, мужчина схвачен, юноша в кустах, и на песке предмет, что утром будет найден студентом Гришей... Отчего он и скончается... Вот от чего?..

Опять смеркалось...

ОН НЕ ЗНАЛ

Он ничего не знал.

Он не знал, что такое плохо.

Не знал, что такое хорошо.

Он что-то помнил.

А отец и мать уже умерли.

Ему не повторяли.

Ему не повторяли.

Что нельзя чужое назвать своим.

Не знал, кто у него был в роду.

Совершенно не знал истории своей и своих.

Гордился чем-то

Не знал - чем.

Ибо то, чем гордился, нельзя было показать.

Ничего не мог спеть.

Не знал слов.

Хлопал, когда все хлопали.

Чувствовал, что нравится.

Не мог объяснить.

Не мог объяснить.

Так как никто не спрашивал...