Храм Диониса   ::   Горло Анатолий Иванович

Тетушка Лизавета сначала кричала от ужаса, потом освоилась в воздушном пространстве и даже умудрилась дать наказ порхающему рядом Дионису:

— Шею! Шею береги!

С каждым новым взлетом лица Федора и Георге прояснялись, их улыбки становились естественнее и шире…

На крыльце появился сонный, взъерошенный Хари. Несмотря на то, что видел он лишь одним глазом, парень быстро оценил обстановку, и через несколько секунд его тело уже мягко пружинило на руках молодых колхозниц…

На крыльцо «храма Диониса», превращенное в трибуну, один за другим взбирались ораторы. Оркестр заглушал их голоса, но не трудно было догадаться, о чем, например, говорил Дионис, вручая еще раз ключи Апостолу, Апостол, передавая их Ионелу, Ионел, деловито пристегивая их к поясу, где и без того уже висело много ключей…

На фасаде особняка, вместо прежней «охранной» таблички Хари, Филипп прибил новую, имитирующую мрамор:

МУЗЕЙ ИСТОРИИ СЕЛА СТАРЫЕ ЧУКУРЕНЫ



Один из вколоченных в нее гвоздей был согнут наполовину…

На вершину холма взлетела белая «Волга». Не выходя из нее, Апостол приник к биноклю и стал насвистывать туш. Вскоре свист прекратился:

— Почему бульдозеры стоят? Я же им приказал, чтобы с утра взялись за дорогу! Бригаду асфальтировщиков вызвал, понимаешь… И Бузилэ на гравий поставил, тоже не видно…

— Лежит Бузилэ, — сказал Вася.

— Что с ним? Такой лоб!

— Живот болит, отравился, говорит, чем-то.

— Знаю я чем, в столовой салату съел, — догадался Апостол, — я ж им говорил, чтоб заменили!

— И его дружки-бульдозеристы тоже, видать, поотравлялись. Сенька хромает, а у другого рука на привязи.

— Хорошо, хоть иностранцы не пострадали, — сказал Апостол.

— Дочка, налей мне четверть стакана вермута, — сказал Филипп буфетчице.

— Чего? — подбоченилась та.

— Четверть, — начал Филипп и умолк.

В открытую дверь ворвался раскат грома:

— Филипп, немедленно выйди из буфета! Повторяю…

— А ну-ка убирайся отсюда, живо! — прикрикнула на него буфетчица.

Филипп поплелся к выходу:

— Я ж ему говорил, не дадут у нас четверть стакана, а он: разводи, разводи!…

На окраине села старухи уже заняли свои места перед ямой-кормушкой. Прошел самосвал, груженный бутом. Его так тряхнуло, что один камень свалился на дорогу. Длинноногая попыталась сдвинуть его на свою сторону, не получилось.

— Подсоби, — попросила она соседку.

С трудом они подкатили камень к калитке, разогнулись, чтобы передохнуть.

— Задумала что? — спросила толстушка.

— Ежели колхоз крупное строительство затеял, может, на глухую стену соберу, она у меня отходит.

— Больно долго их собирать, — растирая поясницу, рассуждала толстушка. — Вот, если бы они возили эти крупные, как их…

— Панели, что ли?

— Вот-вот, я б тоже переложила ту, что во двор выходит…

Послышался мощный рокот. На старух грозно надвигалось что-то, похожее на первые паровозы. Это был агрегат для приготовления асфальта. Следом двигалась машина для укладки асфальта. Процессию заключал каток. Стараясь перекрыть шум моторов, Длинноногая крикнула толстушке:

— Куда конь с копытом, туда и рак с клешней! Хотят как в городе сделать!

— Если как в городе, — прокричала в ответ толстушка, — тогда живем! Они этот асфальт завтра же перекопают!

— Зачем?

— Чем? — не расслышала толстушка. — Забыла, как называется! Да вон они, голуби!

Догоняя остальные машины, мимо них прогромыхал колесный трактор, волоча за собой дизельную установку. На ней, свесив ноги, сидели двое рабочих с отсутствующим выражением на лицах и с пневматическими молотками на коленях.

1975