Пес, который боролся за свои права   ::   Конант Сьюзан

— Голос Кевина звучал серьезно. — Две услуги.

— Разумеется.

— Первая. Не говори об этом. Ни слова.

— Конечно нет. Уж на это у меня ума хватит.

— Вторая. Избавься от этой проклятой штуки.

— Кевин, не говори глупостей. Зачем мне от нее избавляться? Просто я должна получить разрешение.



Глава 30

Недели через две почтальон принес мне коричневый почтовый конверт без обратного адреса. В нем находились фотокопии исследовательских протоколов из конторы под названием Массачусетский институт приматов, который находился и по-прежнему находится в одном из предместий за дорогой номер 128. Я прочла протоколы. Какое бесстыдство! Собаки, оказывается, даже не приматы. Они плотоядные. Или были таковыми. По-видимому, исследователи Массачусетского института расширили отряд приматов, чтобы включить в него любое животное, которое возражает против операции без анестезии. Люди, разумеется, уже приматы. Будьте начеку. Возможно, очередь за вами.

Я помнила, что сказал мне Мэт Джерсон, когда все закончилось:

— Кто, по-твоему, эти люди, Холли? Эти исследователи? Думаешь, они похожи на чудовищ? Постоянно ходят с руками, покрытыми собачьей кровью? Думаешь, они об этом только и говорят? Некоторые говорят. Они говорят, что занимаются исследованиями. Некоторые нет. Они говорят только о тех собаках, которых держат у себя дома, в семье. Но все они выглядят как самые обыкновенные люди.

Через два дня после прибытия конверта вечером у меня зазвонил телефон.

— Не вешайте трубку. — Голос казался старше, чем я его запомнила, скорее голос мужчины, чем мальчика.

— Я и не собиралась ее вешать.

— Я читал о том, что вы сделали. Не вешайте трубку.

— Разве я ее вешаю?

— У меня работа в Институте приматов. Временная. Вы слушаете?

— Да.

— Работа заканчивается сегодня вечером. где-то около одиннадцати. У вас есть автофургон?

— «Бронко». Большой.

— Заводите его. Собак оставьте дома.

— У меня только одна.

— Клети я возьму. Вам придется только вести машину. Внутрь не пойдете. — Он сказал мне, как и куда ехать. — Холли?

— Я слушаю.

— Не подведите меня.

Я чуть было не сказала, что не прощаю насилия, но передумала.

— Я на вашей стороне. И всегда была.

В одно июньское воскресенье Стив и я повели собак — Рауди, Индию и Леди — на прогулку в Ньютонский лес, который находится в двадцати минутах ходьбы от Кембриджа. Это не совсем лес, но, когда во мне просыпается тоска по дому, он напоминает мне настоящие леса.

— Ты не так уж отличаешься от Мими Николз, — сказал Стив. — Есть объективная реальность, которую вы не видите. Или не желаете видеть.

— Как ты можешь так говорить? Ты видел эту лабораторию. Видел то, что видела я. Если это не реальность, то что же это?

— Это было законно, — сказал он. — Законно и сейчас.

— Это не моя реальность. Не мой закон.

— Сколько, по-твоему, существует законов?

— Если бы законы писали мы с тобой, — сказала я, — этот сукин сын сидел бы за решеткой до конца своих дней. Ты это прекрасно знаешь.

— Именно это я имею в виду, — сказал Стив. — Реальность в том, что мы ею не управляем. Мы делаем лишь то, что можем. Вот и все.

— Это слишком мало, — сказала я. В последнее время я стала делать больше, чем раньше, то есть круг моей деятельности расширился. Но он об этом не знал. Ведь я обещала не впутывать его в свои дела.

— Он не делал ничего противозаконного, — сказал Стив. — Послушай, я знаю. Мне это тоже кажется отвратительным. Его нельзя привлечь к ответственности даже за то, что он покупал краденое имущество, то есть собак.

— У него хороший адвокат. Ему оставалось только твердить, что он ничего не знал. Жаль, что у Реджи Нокса не хватило ума стащить хоть одного Матисса. Тогда Шейн не мог бы настаивать, будто не знает, что это такое.