Пешие прогулки   ::   Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович

Она выпила с ними чайник чая и все расспрашивала о Каримджане-ака, которому уже почти сто лет, а он до сих пор делает из глины игрушки. Её интересовало, не работал ли он в молодые годы в русских мастерских на станции Горчакове, потому что старики уверяли, что родом тот из Маргилана. Вот и весь разговор. Она пробыла с ними почти час и, расспросив дорогу к дому Каримджана-ака, поспешила к нему.

— Как она попала сюда? — спросил Амирхан Даутович.

— Они вчера возвращались домой с раскопок в Таджикистане на «рафике» краеведческого музея, по пути подвезли какую-то женщину, которая и рассказала о старике, что живёт тут в районе и делает потешные игрушки из глины — этим всю жизнь и кормится. Лариса Павловна и загорелась, сошла, машину задерживать не стала — коллеги спешили домой, сказала, что зайдёт в районную прокуратуру и попросит, чтобы как-нибудь её отправили. До Каримджана-ака она не дошла, но двор, где её нашли, в глухом переулке по пути к нему. — Джураев тяжело передохнул. — Ясна мне и причина. При ней, Ларисе Павловне, осталась сумка, а в ней триста восемьдесят рублей, судя по документам, взятые ею в подотчёт в бухгалтерии, на случай, если придётся что-либо приобретать для музея. Скорее всего кто-то польстился на необычный фотоаппарат, пытался вырвать, Лариса Павловна оказала сопротивление, и тот, или те, со страху или по злобе ударили её чем-то тяжёлым и тупым по виску.

Амирхан Даутович невольно видел эту картину и слышал душераздирающий крик жены о помощи.

— У неё должен был быть с собой ещё один фотоаппарат, более дорогой, западногерманский «Кодак», — подсказал он капитану.

Джураев внимательно выслушал прокурора.

— Этого я не знал. И никто мне о втором аппарате ничего не говорил, не оказалось «Кодака» при ней, не было его и в сумке, где лежали деньги. И это меняет дело. Она сошла с «рафика» на автостанции, где, я уже установил, в тот час было многолюдно. Человек, понимающий толк в аппаратуре, склонный к преступлению, увидев ценную вещь у хрупкой женщины, к тому же одинокой, мог пойти за ней следом. Но человек, знающий цену «Кодака», — он скорее всего не из местных. С «Полароидом» проще: его явная необычность могла привлечь и местного — это сужало, по-моему, круг поиска. Но если человек, которого мы ищем, пошёл вслед за Ларисой Павловной с автостанции, сегодня он вполне может гулять по Москве или Ростову, в любой точке нашей страны… — Тут Джураев осёкся: — Амирхан-ака, клянусь вам, я добуду негодяя хоть из-под земли — такие преступления не должны прощаться… — и с покрасневшими глазами выскочил из комнаты.

Азларханов просидел в комнате час, другой — телефон молчал, новостей не было. Он держал в руках фотографию и вглядывался в добродушные лица стариков, которые беседовали с Ларисой всего шестнадцать часов назад, всего шестнадцать… И при этой мысли он как бы наперёд почувствовал всю предстоящую горечь жизни, одиночество, пустоту, ибо знал, что до конца дней своих будет прибавлять к этим шестнадцати сначала часы, затем дни, месяцы, годы… Ему вдруг так захотелось увидеть стариков, последних, с кем говорила его жена, увидеть без всякой цели, без намёка на допрос, ибо ничего нового они ему сказать не могли — все, что нужно, уже выспросил дотошный Джураев.

Он выглянул в коридор — у двери дежурил милиционер — так, наверное, распорядилось местное начальство, на всякий случай. Передал милиционеру фотографию, чтобы вернули её тому, у кого взял Джураев, — он не хотел отнимать подарок жены; попросил собрать стариков в чайхане через полчаса.

Машина вернулась минут через десять — старики, оказывается, в чайхане с утра и готовы встретиться с ним. Но старики были явно чем-то напуганы, и разговора не получилось, хотя Амирхан Даутович понимал, что вряд ли их напугал Джураев — не та школа, не тот стиль.