Аметистовая корона   ::   Дюксвилл Кэтрин

И вот эта попытка устроить ловушку на твоей земле, а тебя сделать приманкой…

Констанция едва понимала его слова, их смысл доходил до нее с трудом. Слова Сенрена, что он возвращается к ней, уносили ее из реальности. Ей хотелось кричать и плакать, хотелось броситься в его объятия.

В это время их грум, без единой кровинки в лице, смертельно напуганный всем произошедшим, подъехал к ним с пони для Ходерн. Он с испугом смотрел на огромного рыцаря, неподвижно лежащего на земле в ногах у Сенрена. Остальные рыцари также лежали в грязи, их туники из белых стали грязно-серыми.

Констанция передала Биатрис груму.

Графиня едва могла переводить дыхание от волнения, которое охватывало ее всякий раз при близости Сенрена. Она смотрела на него и вспоминала этот голубой шерстяной жакет, сейчас уже совсем поношенный и кое-где рваный. Когда-то он был новым и очень шел ему…

Влияние Сенрена на Констанцию всегда было сильным, могущественным. Она не могла оторвать взгляда от его сильного тела, его глаз небесного цвета, графиня чувствовала, как внутри у нее поднимается горячая волна желания. Леди Морлакс переспросила:

— Я — приманка?

Она ничего не понимала.

Жонглер внимательно смотрел на нее.

— Да, приманка. Клессен знал, что я обязательно приду на помощь, если тебе будет угрожать опасность. Я возвращаюсь к тебе, чтобы быть твоим рабом, певцом, поэтом, твоей игрушкой… всем, чем ты захочешь. Я испытал свои чувства, разобрался в себе. Я теперь твердо уверен, что хочу только тебя и очень в тебе нуждаюсь. Я думал, что сердце мое принадлежит другой, но ошибался, принимая жалость за любовь… — Он перестал говорить и они некоторое время молча смотрели друг на друга.

Группа людей спешила к мосту из деревни, они размахивали граблями и косами. Люди шли защищать свою хозяйку. Клессен поднял голову, но Сенрен ударил его, и он опять уткнулся лицом в грязь.

Констанция на минуту закрыла глаза. Ее сердце истосковалось, истомилось без Сенрена. Только что, он сказал ей те слова, которых она ждала, ждала так долго. Она услышала эти неистовые, невозможные слова, что он любит ее, что будет ее поэтом, певцом…

Она увидела, как ее крепостные бежали защищать ее, но, увидев распластанных на дороге рыцарей, остановились в замешательстве.

Его сердце не принадлежит Хелоизе! В нем только жалость, но не любовь. Матерь Божья! Именно это она страстно желала услышать!

Сенрен вновь сказал, что его не отпустят, но Констанция опять не поняла его. Жонглер ткнул своим растоптанным башмаком лежащего у его ног огромного рыцаря, тот поднял голову и вопросительно посмотрел на Сенрена.

— Вставай и расскажи ей все, — приказал он ему.

Клессен послушно встал, его лицо по цвету напоминало дубовую кору, глаза были тусклыми и ничего не выражали. Он отряхнулся, передвинул свой тяжелый меч за спину и, развязав кожаную сумку размером с человеческую голову, которая была привязана к его ремню, достал оттуда толстую, сделанную из золота древнюю корону, отделанную пурпурными камнями. Корона переливалась в солнечном свете разными огнями.

Рыцарь опустился на колени. Констанция инстинктивно отшатнулась. Клессен поднял корону над головой — лучи солнца, пробивавшиеся через деревья, осветили корону. Другие рыцари тоже поднялись с земли и стояли на коленях, склонив головы.

Клессен торжественно произнес:

— Принц Конрад! Мы приветствуем принца Конрада, саксонского рыцаря!

Графиня Морлакс повернула голову к Сенрену и спросила, заикаясь, правильно ли она поняла, что он принц?

Жонглер только пожал плечами и равнодушно ответил:

— Да, правильно. К тому же саксонский герцог. Мой дядя, Лофар, должен быть императором, конечно, после смерти настоящего импертора Генри.