Анжелика в Квебеке   ::   Голон Анн

Анжелика поняла, что он ругал их за пьянство, напомнил им о законах, запрещающих продавать спиртное индейцам, и посоветовал им вместо этого пойти на мессу. Что же касается собаки, им не остается ничего другого, как сварить из нее суп.

— Но ваш дог и в самом деле настоящий хищник, господин де Шамбли, — вмешался Элуа Маколле. — Не то что дог аббата Морийо, тот такой смирный и добродушный.

— Доги часто спасали наблюдательные посты, вынюхивая ирокезов, — заметил де Шамбли.

— А вот и индеец собственной персоной, — роковым тоном произнес де Бардане.

Величественный силуэт Пиксаретта появился на вершине холма. Он спускался к ним с гордым видом, с копьем в руках и одетый в зимнюю медвежью шкуру.

Он поддержал господина де Шамбли, упрекая индианок за пристрастие к спиртному, развращающему их души и разрушающему их тела.

На пороге появилась Иоланта, держа за руку Керубина. Она была одета в платье, подаренное ей матерью для торжественных случаев. Их сопровождал Адемар, держа в руке свою военную шляпу. Марселнна, мать Иоланты, дала своей дочери тысячи наставлений по поводу сомнительного климата Квебека. Это не то, что климат Французской бухты, где, конечно, бывали и бури, и разрушительные приливы, но где цвели повсюду розовые, голубые и белые люпинусы, и море никогда не замерзало.

Анжелика взяла за руку Онорину и Тимоти.

— Ты прав, великий сагамор, — сказала она, — напомнив нам о наших обязанностях перед Богом. Мы идем причащаться.

***



То, что в Квебеке носило название семинарии, было на самом деле резиденцией епископа. Здесь Монсеньер де Лаваль сгруппировал все подчинявшееся ему духовенство. В этих больших зданиях в два и даже три этажа священники из самых различных приходов находили приют и средства к существованию.

Здесь также располагалась школа для мальчиков, среди которых было немало пансионеров: несколько маленьких индейцев, дети из далеких поместий и концессий, сироты. Преподавали в ней как священники, так и иезуиты, обучающие детей математике, грамматике, естественным наукам.

Юноши, готовящиеся стать священниками, также обучались здесь, перед тем как получить назначение епископа.

Большой двор, выходящий на соборную площадь, был огорожен высокой чугунной оградой, на воротах которой красовался герб Монморанси-Лавалей из позолоченного металла, и герб, на котором переплелись буквы И. М. И. — Инсус-Мария-Иосиф.

Решительным шагом Анжелика пересекла двор. На звон колокольчика появился один из семинаристов.

Дамы представили ему Анжелику. Он провел ее сначала по длинному коридору, вымощенному плиткой, затем они поднялись по ступеням каменной лестницы.

Вдали слышны были детские голоса, распевавшие молитвы и псалмы, и звуки органа.

Поднявшись наверх, семинарист посторонился перед посетительницей и пропустил ее в дверь, которая вела в просторную приемную, где находилось большое количество ожидавших.

Эти господа из семинарии имели, должно быть, отменное здоровье, так как комната не только не отапливалась, но и одно из высоких окон было открыто, несомненно, для того, чтобы проникавшие лучи солнца нагрели помещение.

Достаточно было одного взгляда в распахнутое окно, чтобы увидеть прекрасное побережье Бопре, бледное от изморози.

Анжелика взглянула на рейд и заметила, что там остались лишь два корабля их флота: «Рошле» и «Мон-Дезер».

Когда ее глаза привыкли к полумраку, она узнала среди многочисленных посетителей Маргариту Буржуа и ее спутниц и, обрадованная, направилась к ним. Одна из девушек тотчас же встала, уступив ей свое кресло с высокой прямой спинкой, и уселась рядом на ковровом пуфе. Должно быть, те, кто здесь находился, привыкли к долгому ожиданию перед аудиенцией Монсеньера Епископа, так как почти у всех было какое-нибудь занятие: кто-то читал молитвенник, кто-то перебирал четки, некоторые вязали или плели кружева «фри-волите».