Бесстыжая   ::   Форстер Сюзанна

Джесси носила черные одежды с гордым вызовом – и без всякого намека на чувство вины. Она надела черное платье в день похорон и, несмотря на то что глупо было оплакивать нелюбимого супруга, который к тому же был старше на тридцать лет, чувствовала себя в печальном наряде очень комфортно. Да, черный цвет ей шел. Наверное, она будет носить его до самой смерти.

Джесси Флад-Уорнек редко смотрелась в зеркало. В отличие от своей ошеломляюще красивой старшей сестры, она никогда не считала свою внешность Божьим даром. Но в этот вечер все изменилось – свет полной луны был немного пугающим, и какое-то странное предчувствие не давало ей покоя. Движимая неведомым ей раньше волнением, она подошла к огромному зеркалу палисандрового трюмо. Где-то вдали с пугающим скрипом, словно от западного ветра, открылась дверь террасы. Затылком она почувствовала тонкий ручеек аромата роз, быстро смешавшегося с запахом ее духов.

Не замечая смутного мужского силуэта в дверном проеме, Джесси продолжала совершать ежевечерний ритуал. Она вытащила из своих тяжелых волос несколько шпилек в античном стиле, увенчанных агатами. Мама всегда называла ее волосы львиной гривой – не рыжие и не золотые, они напоминали медь и были столь густыми, что, когда Джесси наклонялась вперед, ее лица не было видно.

Расстегнув черный кашемировый жакет, Джесси прижала запястья к своей полной груди. Она так долго считала свое тело всего лишь бездушным аппаратом, что сейчас была просто поражена его утонченностью. Сегодня ее преследовало какое-то странное возбуждение.

Взглянув в зеркало, Джесси внимательно посмотрела на свое отражение.

Пугающая нагота ее ощущений поразила молодую вдову. Желание играло в ее светлых глазах, а шрам над губой подрагивал в лунном свете, подчеркивая ее чувственность. Ее не слишком ухоженное тело словно напоминало ей о том, что она рождена во грехе, что она – творение беспутной связи, хотя она это и отрицала. В последнее время Джесси ощущала какое-то смутное беспокойство. Наверное, это отголоски смерти Саймона и его похорон пробудили в ее душе нечто, до этого времени мирно спавшее. Однако она понимала, что не только эмоциональная отчужденность – естественное следствие брака без любви – заставляла ее чувствовать такое изнеможение и жажду человеческого общения. Нет, это было что-то более глубокое. Голод женщины. Стыд женщины.

Шелковая нижняя сорочка мягко упала к ее ногам. Одним движением пальцев она расстегнула спереди черный лифчик, но не отбросила его в сторону, а закрыла глаза, захваченная невероятным ощущением свободы. Ее тело вздрогнуло. Ей не нужно было контролировать себя. С этими импульсами она могла справиться легко, как и со многим другим. Плоть ее была слаба, но дух бодр. Дитя сурового тихоокеанского побережья, гор Санта Круз, Джесси Флад выросла в нищете и убожестве и не была новичком в этой жизни.

Нет, дело было не в контроле, а в желании. Желании плоти. Она провела по своим бедрам мягким успокаивающим движением, и с каждой секундой ее ощущения становились все сильнее. Холодные пальцы Джесси ощупывали ее почти горячую кожу, и у нее перехватывало дыхание. Живот напрягся, ожидая новой волны желания. «Господи, до чего же хорошо – и до чего же недоступно. Чего же я ищу? Не секса, нет. Но чего же?»

Соленый океанский, ветер ворвался в комнату, играя лепестками осыпавшихся роз. Опьяненная изысканной смесью запахов, она на мгновение погрузилась в преступное наслаждение своим собственным телом… пока внезапный шелест вздувшихся занавесок не привлек ее внимания.

Джесси открыла глаза – ей показалось, что в комнате есть кто-то еще. К ее ужасу, так оно и было. В зеркале отражался чей-то силуэт – силуэт мужчины, неразличимого в занавесках, закрывавших дверь с террасы.