Благословение небес   ::   Макнот Джудит

Он согласился с тем, что, когда человек покупает что-то в большом количестве, то само собой разумеется, за каждый предмет в отдельности он платит меньше.

Чарльз поскреб в голове, стараясь не показать, что ход ее мыслей для него слишком сложен, и изобразил полное понимание.

– Само собой, – сказал он, уводя лошадь, – любому дураку ясно.

– Вот и я говорю, – сказала Элизабет. Затем повернулась и легко взбежала по ступенькам крыльца, прикидывая в уме, какие записи нужно сделать в расходной книге. Бентнер распахнул перед ней дверь, на его полном немолодом лице было написано сильное волнение. Тоном человека, которого распирает от радости, но который слишком горд, чтобы показать это, он провозгласил:

– К вам посетитель, мисс Элизабет!

Вот уже полтора года у нее не было посетителей, поэтому неудивительно, что Элизабет вслед за смятением, охватившим ее в первый момент, почувствовала прилив ребяческой радости. Это не мог быть кредитор – она распродала почти всю мебель и очистила Хэвенхёрст от всего мало-мальски ценного, зато полностью расплатилась со всеми кредиторами.

– Кто это? – спросила Элизабет, входя в холл и развязывая косынку.

Сияющая улыбка расплылась по всему лицу Бентнера.

– Это Александра Лоуренс! Э-э, Таунсенд, – поправился он, вспомнив, что посетительница теперь уже замужем.

От радости и невозможности поверить в это Элизабет на мгновение застыла, а потом развернулась и помчалась по коридору с неподобающей для леди скоростью, срывая на ходу косынку. В дверях она внезапно остановилась, косынка повисла у нее в руках, и взгляд упал на красивую молодую брюнетку в элегантном красном дорожном костюме, стоявшую посреди комнаты. Брюнетка повернулась, девушки взглянули друг на друга, и в уголках их губ и в глубине глаз заиграли улыбки. Элизабет, переполненная восхищением, удивлением и радостью, наконец прошептала:

– Алекс? Это действительно ты?

Брюнетка улыбнулась, теперь уже открыто.

Они еще немного неуверенно постояли, каждая из них отмечала драматические перемены в другой, произошедшие за эти полтора года, и каждая испытывала легкую тревогу, когда обнаруживала, что перемена была слишком сильной. В безмолвной комнате воспоминания о детской дружбе и давней привязанности друг к другу быстро начали обступать их со всех сторон, затем подтолкнули вперед, вставив сделать один нерешительный шаг навстречу, после чего они побежали и обхватили друг друга руками, сжимая в неистовых объятиях, смеясь и плача от радости.

– О, Алекс, ты так замечательно выглядишь! Я так скучала но тебе! – засмеялась Элизабет, снова стиснув подругу. В светском обществе Алекс звалась Александрой, герцогиней Хостонской, но для Элизабет она была просто Алекс, ее старинной подругой, подругой, которая долгое время была в свадебном путешествии и вряд ли могла знать, в какую ужасную переделку попала Элизабет в ее отсутствие.

Потянув подругу к дивану и усадив, Элизабет обрушила на нее стремительный поток вопросов. «Когда ты вернулась из свадебного путешествия? Счастлива ли ты? Как ты оказалась здесь? Как долго у меня пробудешь?»

– Я тоже скучала по тебе, – сказала Алекс, радостно смеясь и отвечая на вопросы Элизабет в том же порядке, в каком они были заданы. – Я вернулась три недели назад. Я неимоверно счастлива. И здесь, чтобы повидать тебя, конечно же, и погощу несколько дней, если ты не возражаешь.

– Конечно, не возражаю! – весело сказала Элизабет. – У меня нет абсолютно никаких планов, за исключением сегодняшнего дня. Сегодня ко мне должен приехать дядя.

В действительности список светских развлечений Элизабет был абсолютно чист на все двенадцать месяцев в году, но визиты ее дяди были еще большим несчастьем, чем отсутствие визитов вообще.