Босоногая баронесса   ::   Смит Джоан

ГЛАВА 20

Когда на следующее утро Лаура спустилась к завтраку, остальные дамы особняка на Чарльз-Стрит уже сидели за столом: Хетти Тремур и баронесса с довольными улыбками, а миссис Харвуд с натянутой. На Лауре было ее лучшее муслиновое платье с узором в виде веточек.

– Ты ни за что не догадаешься, Лаура, – сказала миссис Тремур. – Наша маленькая Оливия получила предложение. Прекрасно и быстро сработано, а?

– Замечательно, – ответила Лаура и, поздравляя, поцеловала баронессу. – Полагаю, нет нужды спрашивать имя жениха. Мистер Медоуз!

– Да, это Роберт, – подтвердила Ливви с более очаровательной улыбкой, чем та, что играла на ее губах последние несколько недель.

Неприступная гордость баронессы растворилась в пламенной любви Роберта. Мистер Медоуз никогда прежде не выглядел таким сильным и мужественным, как в тот момент, когда читал нравоучение Ярроу. А ей тогда припомнилась вся его доброта, которую он проявил за время их знакомства – он достал ей лошадь и карету, он часто дарил конфеты, потакал всем ее маленьким капризам. Но джентльмен может быть добрым и терпеливым ради выгоды приданого. Все решило другое – чашу весов прошлой ночью склонило в его пользу, как ни странно, его негодование.

– Я разбил бы вам нос, если б он еще не был разбит, – свирепо говорил он Ярроу, когда нашел Оливию в Пантеоне. Глаза Медоуза сверкали, руки были сжаты в кулаки. – Как смели вы воспользоваться неопытностью баронессы? Вы недостойны касаться подола ее платья! Если когда-либо я замечу вас снова возле нее, я пристрелю вас.

Посещение Пантеона отрезвило баронессу, она вновь была душевна и ранима, а мистер Медоуз стал в ее глазах героем. Не проехали они и полпути домой, как он раскрыл ей свои чувства, он испытывал нежную любовь к Оливии, он готов был сражаться за нее. Объяснением в любви он распалил себя до такой страсти, что его объятие бросило Оливию в такой же трепет, что и несколько дней назад объятие мистера Ярроу. Благословение миссис Тремур не заставило себя ждать. Медоуз знал, наконец, что завоевал баронессу, ее приданое и оловянный рудник на всю оставшуюся жизнь, до того как смерть разлучит их. Но отдавая дань справедливости этому джентльмену, следует заметить, что именно саму баронессу он считал своей высшей наградой.

Лауру разрывало желание сообщить и о своей помолвке, но это утро принадлежало баронессе. Она ограничила себя комплиментами кузине и похвалами достоинств ее избранника. Она даже призналась, что всегда считала мистера Медоуза очень красивым мужчиной, и все дамы Уитчерча тоже считали так. Если баронесса из ее слов и сделала вывод, что увела жениха из-под носа своей кузины, то никого это не волновало. Кроме миссис Харвуд.

Мистер Медоуз появился ровно в десять часов и уединился с Хетти Тремур на пять минут, три из которых ушли на поиски удобного для ее спины положения "душки-откидушки". В пять минут одиннадцатого они вышли, оба улыбались. Не прошло и получала, как помолвленная пара была уже на пути в редакцию газеты, чтобы поместить объявление о значительном событии в их жизни. Хетти отправилась в кабинет, чтобы в письмах сообщить всем друзьям и близким счастливую новость.

Миссис Харвуд тяжко вздыхала, поглядывая на свою дочь. Чему она радуется? Она-то упустила из-под носа даже этого зануду – Медоуза!

– Ты чрезмерно уж радуешься за Ливви, – процедила сквозь сжатые губы миссис Харвуд.

– Нет, мама, я радуюсь за себя. В одиннадцать придет Хайятт поговорить с тобой.

Миссис Харвуд открыла рот от изумления и не закрывала несколько минут.